Обыкновенные меры борьбы с революционной печатью были «почти совершенно бесцельны и не имели ни малейшего смысла», – справедливо считал начальник Главного управления по делам печати. По его совету П. Н. Дурново распорядился закрывать типографии, печатавшие красные юмористические журналы. Это оказалось весьма действенным средством борьбы с революцией[505].

С 13 ноября, когда вышел и был конфискован первый № сатирического ж. «Пулемет»[506], «полился безудержный поток конфискаций всевозможных произведений печати».

3 декабря 1905 г. был закрыт ряд газет за опубликованный накануне «Финансовый манифест».

Конфисковались книги, № № журналов и газет; прекращались периодические издания; опечатывались типографии (за оскорбление монарха, поношение самодержавия, призыв к мятежу и вооруженному восстанию); производились аресты журналов, порнографических карточек и открыток у разносчиков, на складах издательств; кадетские корпуса ежедневно обыскивались, отбирались сатирические журналы, «вредные газеты», порнографические карточки; редакторы и издатели подвергались взысканиям (крепость, тюрьма, штрафы и др.); владельцы издательств предавались суду.

Газеты пестрели сообщениями: «В ночь на 5-е января по непосредственному распоряжению министра внутренних дел Дурново, приостановлено печатание и выпуск первого номера сатирического журнал “Гвоздь”. Конфисковано 40 тыс. экземпляров» (Русское слово, 20(7).01.1906 г.); 3 февраля в Петербурге арестован В. Г. Короленко «в связи с закрытием ж. “Русское богатство”» (Русское слово, 17(4).02.1906); «2 марта 1906 г. редактор сатирического журнала “Забияка” Зузерович-Клебанский был признан виновным по ст. 128 и приговорен к заключению в крепости на 2 месяца с запрещением редакторской деятельности на 5 лет» (Русское слово, 16(3).03.1906); «Сын купца Н. Корней-Чуковский, редактор ж. “Сигнал” приговорен по 2 ч. 103 ст. уголовного уложения за насмешку, направленную против Его Величества, к 6 месяцам крепости, с воспрещением на 5 лет редакторской деятельности. Издание “Сигнала” запрещено навсегда» (Новое время, 23.03.1906); «На 4 месяца тюрьмы осужден СПб-м окружным судом редактор юмор. ж. “Водоворот” С. С. Мендельсон» (Московский листок, 6.04/26.03.1906).

П. Н. Дурново потребовал «положить конец революционной агитации» Петербургского телеграфного агентства[507]. Предупреждая владельцев типографий быть осторожнее при печатании известий об императорской фамилии и нападках на высокопоставленных лиц, говорил, что про него они могут печатать «что угодно»[508]. «Надо сказать, – подтверждает А. В. Герасимов, – что Дурново к этим нападкам [в сатирических журнальчиках] на него лично и на других министров относился вообще довольно благодушно. Но он не мог с таким же благодушием относиться к нападкам на царя»[509].

Успешная борьба с революционной печатью оживленно комментировалась. «Сегодня, – судачили в салоне Богдановичей, – 8 газет арестованы по случаю того, что напечатали манифест рабочих, большими буквами “манифест”»[510].

При поддержке и содействии министра юстиции М. Г. Акимова П. Н. Дурново в течение декабря 1905 г. – января 1906 г. закрыл «впредь до судебного приговора» 63 издания, а редакторов привлек к судебной ответственности.

Указ 18 марта 1906 г. «Об изменении и дополнении Временных правил о периодической печати» несколько облегчил положение правительства: были затруднены замена ответственного редактора и изменение условий выпуска; представлять № в цензуру должен был содержатель или управляющий типографией; иллюстрированные издания должны были представляться за 24 часа до выпуска из типографии; издателю приостановленного или запрещенного издания запрещалось издавать (лично или через другое лицо) новое периодическое издание до судебного приговора; были ужесточены наказания за нарушения правил.

* * *

Борьба с революционной пропагандой была важнейшим направлением деятельности МВД. П. Н. Дурново требовал закрывать частные собрания (или допускать туда полицию), если они принимали характер публичных собраний. В местностях, объявленных в исключительном положении, – закрывать все собрания, если есть опасность для общественного порядка[511].

Разрешая, ввиду наступившего успокоения, публичные собрания, предписывал местным властям «руководствоваться следующими принципами»: «разрешать митинги с величайшим разбором лишь людям умеренных воззрений»; «сообразовывать число разрешаемых митингов с возможностью надзора за ними, дабы всегда иметь достаточно полиции, чтобы разогнать митинг силой»; «не допускать многолюдных митингов под видом частных собраний»; не допускать митингов, устраиваемых с очевидной целью революционной пропаганды; не разрешать митингов на открытом воздухе и в зданиях учебных заведений; удалять с митингов военнослужащих и гимназистов; не разрешать митингов, если они угрожают порядку и спокойствию[512].

Потребовал: усилить надзор за различными кружками и агитаторами, руководителей – в тюрьму; «извлечь из деревень всех шляющихся без надобности евреев, земских служащих и студентов»; пересмотреть виновность в переполненных тюрьмах, «освободить наименее опасных, дабы иметь возможность посадить новых революционеров»[513].