– Ты должен ей сказать, – сказал Фрост. – Пусть узнает сейчас.

– Пусть сами разбираются, – ответил Димер злобно. – Он мне не для того рассказал, чтобы я тут же побежал выбалтывать направо и налево.

Я не стала слушать дальше, развернулась и ушла. Это просто их мальчишечьи дела, а разговор о людях, которых я даже не знаю. Я стала такая мнительная, что каждое сказанное слово примеряю на себя. Нельзя же так! Завтра я вернусь в Академию, обниму Рана, и все страхи тут же развеются без следа.

На следующий день каникулы закончились. Отец, перед тем как перевести меня через огненный портал, обнял на мгновение и, пока мы стояли в круге ревущего пламени, сказал:

– Кора, ты у меня такая сильная девочка. Ты столько всего преодолела. Если тебе вдруг покажется, что жизнь сделалась невыносима, прошу, не забывай о том, что мы тебя любим.

– Любите меня? – спросила я недоверчиво. – Правда?

– Правда, дочь. Просто, может, не всегда умеем это показать.

– Папа… Мне страшно… Зачем ты мне это говоришь?

Отец вместо ответа поцеловал меня в лоб, как делал раньше, когда я была маленькой.

Моя комнатка в спальном корпусе снова показалась слишком тесной. Мне чудилось, что здесь не хватает воздуха – ведь не просто так теснит грудь. Хотелось скорее бежать куда-то и что-то делать, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями.

Ран вернется в Академию только к вечеру, и думаю, что эти несколько часов будут тянуться дольше, чем две недели каникул. Ладно, ничего. И дольше ждала!

Я решительно застегнула мантию – прогуляюсь пока, так время и пройдет. Поболтаю с ребятами. Наверное, многие однокурсники уже вернулись.

Свежий воздух немного меня успокоил. А когда вдалеке, на дорожке аллеи, я разглядела знакомую худенькую фигуру, то запрыгала от радости.

– Вита! – крикнула я, направляясь к подруге. – Я соскучилась!

Вита, увидев меня, повела себя странно. Сначала отпрянула назад, будто испугавшись чего-то. Потом осторожно улыбнулась.

– Коржик… Я тоже скучала. Ты уже видела Рана? Говорила с ним?

– Нет пока. А что такое?

Вита закусила губу.

– Ничего. Так. Ты извини, но мне срочно-срочно надо бежать. Увидимся позже.

Я совсем было расстроилась, но тут повстречала Норли и Лекса, и пару часов мы обменивались новостями. Вернее, как обменивались – друзья рассказывали, а я слушала.

– А Виту видела? – спросила вдруг Норли. – Говорят, она выходит замуж!

– Вот так новости, – удивился Лекс. – И за кого же? Она ведь не собиралась.

– Да это все из-за танатосов – некоторые семьи боятся, что потом возможности не будет. – Норли вздохнула. – Хорошо, что мои не такие сумасшедшие.

– А за кого она выходит? – повторила я вопрос Лекса, слыша свой голос словно со стороны.

– Не знаю. Я ее пока не встретила и не спросила. Возможно, это просто слухи.

– Я домой пойду, – прошептала я.

День вокруг меня словно выцвел в одно мгновение, стал черно-белым и тусклым. «Глупая, – уговаривала я себя. – Ну что ты придумала! Это же невозможно!»

Но мне сейчас совсем никого не хотелось видеть, кроме одного человека. А он все не ехал и не ехал.

Я вернулась к себе и, не раздеваясь, легла на кровать, свернулась комочком и стала ждать. Он ведь придет. Он не может не прийти ко мне.

И хотя я ждала его каждую секунду, стук в дверь все равно прозвучал подобно грому.

– Открыто! – крикнула я, сама тем временем вскочила на ноги, поправляя платье.

Дверь открылась, и вошел Ран. Я почувствовала, как на лице расцветает улыбка. Он пришел. Он здесь. Теперь все наладится.

– Корюшка, – сказал он.

Ран после дороги всегда выглядит устало, да еще серая пыль успевает пропитать одежду и присыпать волосы. Но сейчас он выглядел не просто устало, а прямо изможденно. Тени под глазами, а кожа бледная до синевы. Я даже испугалась, подскочила и взяла его за руку.

– Ран, что с тобой?

– Ничего. – Он потер лоб. – Не знаю. Думаю, приболел. Ерунда. Голова тяжелая вот уже несколько дней, и соображаю с трудом.

Он слабо улыбнулся.

– Ничего, пройдет. Вот что я принес.

Он достал из внутреннего кармана куртки холщовый мешочек, протянул мне. Я заглянула и увидела кристаллы, наполненные синим светом. Амулеты. Несколько десятков.

– Ты ненормальный, Ран. Разве можно было столько заряжать? Ты ведь на привидение теперь похож. Посмотри на себя!

– Это меньшее, что я мог сделать, – ответил он серьезно. – Кора, пожалуйста, пойдем со мной. Прогуляемся. Мне нужно с тобой поговорить.

– А здесь? – растерянно прошептала я. Мне так не понравился его сосредоточенный вид. Так тревожно стало.

– Здесь… Кора, я не хочу, чтобы твоя комната вызывала у тебя потом грустные воспоминания. Пусть воспоминания останутся светлыми. Надеюсь, светлыми…

– Грустные? Ран, почему грустные?

Я попыталась заглянуть ему в глаза, но Ран высокий, и он избегал сейчас моего взгляда. Я, не осознавая, что делаю, попробовала притянуть его за воротник куртки, но он не поддался.

– Кора, прошу тебя, пойдем к озеру.

Он молчал, пока мы шли. Я держалась за его руку, как в прошлую нашу прогулку, и мне казалось, что не было этих двух недель разлуки. Вот он, рядом. Родной, любимый.

Ран посадил меня на скамейку и сел сам. Какое-то время он смотрел на тяжелые, хмурые воды озера – погода сегодня стояла пасмурная, и в воде отражалось серое небо.

– Кора, я сразу скажу, – вдруг произнес он, будто ныряя в омут с обрыва. – Я знаю, тебе будет больно. Однако я не мог поступить иначе. Кора, я рассказал родителям, но они не примут этого брака. Я не только перед тобой несу ответственность, но и перед моим родом тоже. Я единственный наследник фамилии Маринер.

Нет, Ран. Не поступай со мной так…

– Кора, они поспешили принять меры, чтобы избежать любой возможности нашего брака в будущем. Через неделю состоится моя свадьба.

– С кем? – мой голос был тише шелеста травы на ветру.

– С Витой… Кора, я этого не хотел. Не хотел, чтобы так получилось! Я виноват, один только я. Я не должен был терять голову.

Он сделал движение навстречу, чтобы обнять, но я подняла руки, останавливая его.

Что же… Все ясно, как день. На чашах весов оказались равновеликие силы – его долг передо мной и его долг перед семьей. Долг перед семьей перевесил. Он уступил тогда, на Турнире, когда честь рода Маринер не слишком пострадала от его поступка, но сейчас не мог подвести семью. Жениться на пустышке – слишком серьезный шаг. Немыслимый. Должно быть, на самом деле он меня не любил. Или не любил так, как я. Любовь обязательно перевесила бы чашу весов в мою сторону. Ведь невозможно представить, что так легко отпустишь человека, без которого не можешь дышать…