Он всё еще держал ее крепко за талию.

— Раз уж мы разобрались с меню, — пойду похозяйничаю на кухне, сказала Лариса, с трудом выскальзывая из его объятий.

Женщина дошла до кухни, и, закрыв глаза, прислонилась головой к дверному косяку.

«Невероятно, как я всё это выдержала, — она, наконец, глубоко вздохнула. — Я могла в любой момент сорваться». Это ж надо такому случиться, чтобы Мишель возник, и так неожиданно, на четвертом дне ее супружеской жизни.

Она вздохнула: «Москва, Москва — огромный мегаполис, а всё равно — большая деревня. Все трое пересеклись в одном месте, в один день, в лютый мороз, когда добрый хозяин и собаку на улицу не выгонит».

Когда Лариса вышла, Аристарх сел на постели, осмысливая произошедшее.

(«Ну, сорвался. Ну, не выдержал, — подумал он, словно, оправдываясь перед собой. — Понимаешь, что ты чуть не натворил? У нее слезы блестели в глазах. Это так на руках ты ее носишь? Как же я ненавижу этого опереточного красавца! Я из-за него девочку мою так довел, что она захотела курить, хотя эти дни даже не вспоминала об этом. Ну, ты всё понял? Опасен он, опасен. Ты это теперь знаешь. Но о нем даже не смей при ней заикаться. Больше — никогда. Тем более, что ты — счастливый обладатель, а не он, как сказала твоя любимая девочка. И что ты тут расселся? Иди же скорей к ней»).

Аристарх подскочил и направился в кухню.

— Что же не отдыхаешь? — спросила Лариса, когда он неожиданно возник перед нею.

— А я соскучился. Не могу вынести между нами расстояние, длиною даже в коридор, — и он обнял ее.

— Я курицу поставила варить на медленном огне. А омлет вот только собираюсь готовить.

— А во мне такой большой огонь пылает, что я не мог один оставаться в спальне. К тому же, я еще не проголодался. Ты так сытно накормила меня обедом, — и он подхватил ее на руки и понес в комнату, — пушинка моя.

— Арис…

— Так люблю, что сразу соскучился по моей девочке.

— Мы, ведь, никуда не пойдем, правда? У нас еще три дня.

— Никуда не пойдем. А насчет трех дней не согласен, у нас еще очень много дней и лет… Обними меня. Так только ты умеешь обнимать.

— Арис, ты так всё хорошо объясняешь. И даже то, что я сама не могола понять в себе, когда тебя избегала. Или про наши покровы, которые пока не скинешь, не поймешь, сколько на нас наносных покровов цивилизации. Ты — мой воин и защитник. Скажи, почему меня так к тебе тянет?

— Просто мы две половинки одного… Одного целого. Поэтому нас всегда будет тянуть друг к другу.

— А-а-а, ты так всё понятно объясняешь. Мне так спокойно и хорошо с тобой, Арис. Обними меня крепче…

Лариса влетела в кабинет, как всегда опаздывая.

— Привет, девчонки!

Она поставила пакет с тортом и двумя коробками шоколадных конфет на свой рабочий стол. Повесила на вешалку шубку. И со словами «меня никто не спрашивал?» выскочила из кабинета.

— Наша больная такая цветущая, — ехидно заметила Ольга, — а мы тут пашем. Что ли, себе взять отпуск на недельку без содержания?

— А ты заметила у нее кольцо на руке? — округлила глаза Людмила, — и постучала себя по безымянному пальцу правой руки.

— Да ты что? Тебе не показалось?

— Нет, не показалось. Кольцо тонкое, но — обручальное.

— Да ну!

Людмила подошла к столу коллеги и заглянула в пакет.

— Обедать можно не ходить, сегодня будем гулять.

Вскоре появилась Лариса.

— Девчонки, а мой муж сюда не заходил, пока меня не было?

— А мы, что ли, знаем, кто твой муж? — огрызнулась Людмила.

— Знаете, конечно, знаете, — и с этими интригующими словами Лариса опять вышла из кабинета.

Женщины переглянулись.

— Белые розы помнишь? — сказала Людмила, — я ж тогда еще подумала, что это кто-то из наших, тассовских…

— Нет, Людка, ну, как такое возможно, скажи? Мы ж с ней рядом сидели и — ни слухом, ни духом, — недоуменно сказала Ольга.

Дверь отворилась, и на пороге показались Лариса с Аристархом, который вносил большую коробку с провизией и бутылки с горячительными напитками.

— Привет, милые дамы, — сказал Аристарх, обращаясь к коллегам жены.

— Какие люди к нам пожаловали, — просияла Людмила, — самый красивый тассовский мужчина. Орёл. — Значит, служебный роман? У нас под самым носом?

— Так в этом же вся интрига, — сказала Лариса.

— Поздравляем, поздравляем молодоженов, — сказала Ольга, — может, вам еще горько покричать?

— Можно и покричать, — улыбнулся Аристарх, слегка обняв Ларису за талию.

— Ой, Аристарх, а у тебя братика старшего случайно нет? — улыбнулась Людмила.

— Есть, но, увы, он уже занят, — добродушно развел руками спортивный обозреватель.

Дверь в кабинет отворилась.

— Ребятки, заносите сюда, — на пороге появился Николай Михайлович и двое молодых людей с большой коробкой.

— Что могли, то наскребли, — обратился он к молодоженам.

— Мы из дому с собой привезли, не волнуйтесь, — сказала Лариса.

— Зайдите ко мне, — кивнул начальник Аристарху и Ларисе.

И они вышли втроем.

— А Николай Михайлович тут с какого боку? — спросила Ольга.

— Так он же партийный секретарь, а Аристарх — комсомольский. Думаю, как-то так…

— А-а-а, — сказала Ольга, — какого мужичка умыкнула наша стервочка. — Притом, что старше его на два года, заметь. А за ним молоденькие блондиночки так увивались, так увивались…

— Ты даже такие подробности знаешь, — удивилась Людмила и направилась к одной из коробок, которая не давала ей покоя.

Она приоткрыла ее и стала перебирать содержимое.

— Ой, салями сырокопченая — три палки… Ветчина, сыр швейцарский с «дырками», две баночки красной икры, рыбный и мясной балык, горбуша в собственном соку… Я уже забыла о том, что такие продукты существуют в природе. Чего сидишь? Чайник включай, — обратилась она к Ольге, — видишь, какая халява подвалила, — и она с обмиранием понюхала батончик салями. Сейчас бутерброды с сырокопченкой будем есть. Это тебе не пирожки с ливером, от которых, к тому же, толстеют…

* * *

*Молодожены зашли вместе с Николаем Михайловичем в его кабинет.

— Ну, ребятки, поздравляю от души. Садитесь, садитесь. Давайте наш комсомольско-молодежный фуршет ближе к обеденному перерыву оформим. Там и объявим наш сюрприз, — он усмехнулся, — особенно, для некоторых…

Николай Михайлович закурил и вздохнул.