— Я хочу везде попробовать тебя на вкус.

Он склонился над ней, вдыхая влажный горячий аромат ее тела, затем прижал губы к ее ущелью, касаясь языком сокровенного входа.

— Ты такая сладкая и опьяняющая.

Мадлен громко застонала от невыносимого голода, разрывающего ее на части.

— Хорошо, ты уже достаточно горячая, — заметил он сластолюбиво. — Как раз такую тебя я и хочу.

Сейчас его руки сжимали ее ягодицы, язык слизывал любовную влагу, источаемую ее алчущей глубиной, а губы высасывали соки из ее пульсирующего бутона. Ее охватила дрожь, в то время как он упивался ею. А когда его язык проник в жаркую, трепещущую тесноту ее лона, Мадлен чуть не подскочила на столе. Ободренный ее непроизвольным откликом на его действия, Рейн усилил натиск, выжимая из супруги беспрерывные стоны.

Он терзал ее, мучительно медленно пронзая языком, которым орудовал ошеломляюще виртуозно. Задыхаясь, Мадлен похотливо изгибалась от жажды всецело ему отдаться, впиваясь пальцами в его волосы.

— То, что нужно. Я хочу тебя такую, извивающуюся и голодную.

— Рейн, умоляю…

Она с изумлением услышала собственную мольбу. Но он только опустился ниже, касаясь своей вздыбленной плотью ее тела, а губами плотно прижался к ее рту, смакуя издаваемые ею крики, задыхающиеся стоны.

Наконец он смягчился.

— Почему бы мне не позволить тебе кончить сейчас? — пробормотал он, с новой силой возобновляя натиск своего страстно ласкающего рта.

Мадлен закричала, испытывая дикий оргазм, сотрясший ее тело огненным ураганом предельного напряжения, сменяющегося опустошающим облегчением.

Обессиленная, она лежала, раскинувшись, а Рейн продолжал нежно целовать ее между бедер, принимая губами затихающие толчки ее экстаза.

— У тебя вид женщины, которая только что испытала полное удовлетворение, — заметил Рейн довольным тоном.

— Ты волшебник, — тихо вымолвила она, открывая глаза.

Легкая усмешка на губах графа говорила о его мужской самоуверенности.

— Нет, всего лишь опытный сластолюбец. — Он взял руку Мадлен и провел ее пальцами по своему твердому гладкому члену. — Но я устал, доставляя тебе наслаждение. Теперь твоя очередь.

Не дожидаясь второго приглашения, Мадлен подалась к нему навстречу. Ее жажда отдаться в его власть была так же сильна, как и желание принести ему наслаждение. Широко раздвинув ноги, приглашая его в себя, она испустила негромкий стон, когда он погрузил свой твердый стержень в горячую пещеру ее тела. Когда граф начал двигаться внутри нее, она крепко обхватила ногами его бедра. Его мощные толчки гипнотизировали размеренным ритмом, а взгляд стал жестким от похоти.

Наконец напряжение Рейна приблизилось к апогею, но и с ней происходило то же самое. Кровь бешено стучала в голове, она судорожно сжимала его своими ногами, а из горла вырывались рыдания.

— Мадлен… — выдохнул он сквозь стиснутые зубы.

Его голос охрип от того же вихря чувств, который сейчас пронзал и ее, лицо исказилось мукой обострившегося до предела желания.

То, как он прорычал ее имя, опять подстегнуло чувства Мадлен. Она вновь была охвачена пламенем страсти, зная, что развязка вот-вот наступит. Ее охватила агония, сладостная и мучительная агония. И Рейн, по всей видимости, испытывал то же самое…

Все его мышцы пришли в крайнее напряжение, дрожа от надвигающейся кульминации, он неистово боролся с самим собой, отвоевывая мгновения сладкой муки. И когда она впилась пальцами ему в спину, самоконтроль наконец изменил ему, и тело Рейна содрогнулось в яростных конвульсиях.

Он извергся внутри нее, выдыхая свой безумный стон прямо ей в лицо. Следуя движениям его тела, Мадлен ощутила все до последнего пульсирующие сокращения его бурного оргазма, прежде чем самой взорваться спазмами, сотрясающими тело еще и еще.

Когда все закончилось, он рухнул на нее, уткнувшись лицом в ее плечо. Она слышала его шумное неровное дыхание.

Он не покидал ее трепещущего тела до тех пор, пока восхитительные волны экстаза не утихли окончательно. Затем граф с трудом поднялся, помогая и ей сесть на столе.

— Полагаю, теперь Брэмсли может подавать нам ужин. Я чертовски проголодался. Занятия любовью всегда пробуждают во мне волчий аппетит.

Все еще находясь в тумане любовного переживания, Мадлен поразилась приземленности его слов. Как он может быть таким циничным?

Когда Рейн снял ее со стола, ставя на ноги, она вцепилась в его плечи, чтобы не упасть, поскольку колени подкашивались от слабости. Но, заглядывая в глаза мужа, Мадлен поняла, что не ошиблась по поводу его отчужденности. Он намеренно отталкивал ее.

Было ясно, что в своих попытках соблазнить графа девушке не удалось затронуть чувствительные струны его души. Пожалуй, сейчас тот был даже более отдален от нее, чем в их первую брачную ночь. В его прикосновениях было много страстного огня, но нежность, которой он одарил ее тогда, теперь отсутствовала.

Тупая боль сжала сердце Мадлен. Рейн — потрясающий любовник, он щедро отдавал ей свое тело, но не чувства. Его эмоциональная сдержанность при плотской любвеобильности только подчеркивала пролегающую между ними пропасть.

Волна иного мучительного желания захлестнула Мадлен. Ей отчаянно хотелось чего-то большего, чем просто телесное наслаждение, разделяемое с Рейном. Она даже испугалась силы своей жажды. И ей нельзя рассказывать о ней мужу, так как это может только еще больше отдалить их друг от друга.

Чувствуя себя глубоко уязвленной, Мадлен нетвердой походкой подошла к своему лежащему на полу пеньюару. Подняв, она завернулась в него, пряча не только свою наготу, но и душевную ранимость.

Потом девушка все же нашла в себе силы улыбнуться Рейну, в намерении скрыть, какую жестокую боль он причинил ей своей холодностью.

— Наверное, теперь нам лучше будет поужинать внизу, — сказала она нарочито беззаботным тоном. — Мы же не хотим давать прислуге основания подозревать нас в непристойном использовании этого стола. Сейчас я пойду одеваться и спущусь в столовую через полчаса, тебя это устроит?

— Да, вполне.

Заклиная себя не показывать рану, которую он нанес ей своим безразличием, Мадлен направилась в спальню.

Рейн провожал ее глазами, разрываясь между чувством вины и облегчением. Ему понадобилось предельное напряжение воли, чтобы устоять перед попытками Мадлен его приворожить. Но когда она улыбнулась ему своей чарующей улыбкой, он пропал. Занимаясь с ней любовью, он чувствовал, как ее теплота, ее слабость затягивают его все глубже и глубже. Он пронзал ее, пока не утонул в ней.

Стиснув зубы, Рейн принялся поспешно одеваться. Он проигрывал эту битву с самим собой, несмотря на память о предыдущем предательстве, подстегивающую его волю к сопротивлению. Ему бы следовало бескомпромиссно обуздывать свою похоть.