– У нас есть несколько вариантов, Мортимер, – начала Офелия. – Первая: ты уходишь из компании и передаешь управление мне. Как и планировала Корделия.

В кабинете воцарилось молчание. Я видел по глазам отца, какая работа идет у него в голове.

– К сожалению, этот вариант не рассматривается, – сказал он спустя полминуты.

– Хорошо, в таком случае мой адвокат возбуждает уголовное дело. Он уже поговорил с Клайвом Алленом, и тот готов дать показания против тебя, если мы, конечно, закроем глаза на его преступление. Он скажет, что ты шантажист и вынудил огласить поддельное завещание. Твои шансы выиграть дело равны нулю из-за тяжести доказательств, Мортимер. И ты можешь себе представить, что произойдет, когда об этом узнает пресса.

Отец вперил взгляд в стол. Он тяжело сглотнул и разжал кулаки, положив ладони на темно-синюю столешницу. Когда он снова поднял голову, я был готов ко всему. Даже к тому, что мне придется драться. Но когда он посмотрел сначала на Лидию, затем на меня, показалось, что в его взгляде мелькнуло что-то вроде раскаяния.

– Давайте не будем вмешивать прессу, – произнес он.

В этот момент я понял: мы победили.

Джеймс

На игровом поле жарит солнце, но я наслаждаюсь игрой и белой цифрой «17» на спине. Я ни о чем не задумываюсь. Все, что мне нужно делать, – это бежать, ловить мяч и нести его до ворот.

На мгновение я закрываю глаза и концентрируюсь на звуках вокруг: топот ног, крики публики, свист мяча…

– Бофорт! – вопит тренер Фриман. – Прекрати спать, черт возьми!

Я успеваю открыть глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Алистер передает мне мяч. В последний момент я ловлю его клюшкой – и сразу три игрока другой команды бросаются ко мне.

Тело включается само по себе. Я убегаю, не медля ни секунды. Один из противников врезается в меня. Я ненадолго теряю равновесие, но мне удается устоять на ногах. Я высматриваю товарищей по команде и вижу Рэна, который мчится вперед параллельно со мной. Я с силой выбрасываю клюшку назад, делая передачу. Ему приходится высоко подпрыгнуть, чтобы поймать мяч сеткой своей клюшки, и у него получается. Он бежит, но на его пути стоит защитник. Не раздумывая, Рэн делает передачу назад мне. Я уклоняюсь от защитника, бегу так быстро, как могу. Затем прыгаю и бросаю мяч. Он со свистом пролетает мимо вратаря и попадает в сетку. В следующее мгновение раздается свисток судьи: перерыв.

Рэн подбегает ко мне первым, чтобы похлопать меня по спине, за ним подтягиваются остальные. Мое тело переполняет адреналин. Я на высоте, с которой не хочется спускаться.

Я стягиваю с головы шлем и начинаю искать глазами каштановую копну волос.

Руби сидит в первом ряду, рядом ее сестра и весь оргкомитет.

Я запоминаю все. Газон под подошвами ботинок, когда иду к трибунам. Скрип перчаток, когда крепче сжимаю клюшку. Взгляд Руби, который даже издали поражает меня своей глубиной. Подойдя к ней, я расплываюсь в улыбке.

– Эй, – бормочу, наклоняясь к любимой. Я хотел только бегло поцеловать ее, но как только почувствовал нежные губы, уже не мог оторваться.

Эмбер присвистнула, и Руби со смехом отстранилась от меня.

– Ладно, за такую игру можно простить, что он всю неделю прогуливал наши собрания, – заявила Лин.

– Еще бы, – улыбнулась Руби, не сводя с меня глаз. – Такой красавчик.

Мое сердце забилось быстрее.

– Эй, – возмутился Рэн, притормозив рядом с нами. – Я тоже хочу, чтобы меня похвалили.

– Нехорошо напрашиваться на комплименты, Рэн, – в шутку сказала Эмбер. Я взглянул на друга: он смотрел на Эмбер с таким выражением лица, какого я прежде никогда не видел: беззаботным, открытым и полным симпатии.

Интересно, я так же смотрю на Руби?

– Лидия больше тебе не писала? – спросил я, повернувшись к Руби.

Она покачала головой:

– Нет, ты уже спрашивал полчаса назад.

Я наклонился к ней:

– Не надо посмеиваться. Я все-таки немного волнуюсь. Не каждый же день становишься дядей, – произнес я тихо, только для Руби. Полчаса назад Лидия написала, что начались схватки, но врач говорит, что надо еще подождать, прежде чем ехать в больницу, поскольку это может быть ложной тревогой.

– Я дам знать, как только она напишет. Как и договаривались, – заверила меня Руби. С ее губ так и не сходила эта красноречивая улыбка, из-за которой я готов был целоваться часами.

– Обещаешь? – переспросил я.

Она кивнула и обеими ладонями притянула меня к себе для поцелуя.

– Идем, капитан, – сказал Рэн, толкнув меня плечом. – Перерыв закончился. Думаю, дальше будет лучше.

Я улыбнулся Руби, прежде чем повернуться и побежать на поле с Рэном. И в это время вспомнил начало учебного года. Тот день, когда Лидия пришла ко мне и попросила не спускать глаз с Руби.

С тех пор моя жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов. Все мои представления о будущем растворились в воздухе. Вместо того, чтобы поступить в Оксфорд и заседать в правлении «Бофорт», я набрался смелости пойти против ожиданий родителей и прислушался к своему сердцу.

Управление «Бофорт» взяла на себя Офелия и уже начала приводить дела в порядок. Лидия присоединится к ней, как только близнецы подрастут.

Я уяснил, что нет смысла цепляться за прошлое. В начале учебного года я думал, что он станет концом моей беззаботной жизни, но теперь… теперь я чувствую, что это лишь начало. И хотя мне еще предстоит пережить все, что произошло, мои взгляды на жизнь кардинально поменялись.

Я понимаю, что Рэн имел в виду счет нашей последней игры, и ободряюще улыбаюсь ему.

– Еще как лучше, – говорю я от всего сердца.

Три месяца спустя

Руби

Моя жизнь поделена на цвета.

Золотой – семинары.

Серебряный – проверка успеваемости.

Бронзовый – клубы и факультативы.

Зеленый – самое неотложное.

Бирюзовый – свободное время.

Фиолетовый – семья.

Оранжевый – моя вторая семья.

Фиолетовый (позвонить Эмбер), оранжевый (упаковать подарки на крестины Рози и Генри – они прелесть!), бронзовый (пойти на завтрак в честь первого семестра и пообщаться хотя бы с одним человеком) – я уже выполнила. Не сделаны только зеленый: (разобрать оставшиеся коробки, распечатать и повесить фотографии из Таиланда), оранжевый: (вычитать и отредактировать отчет Джеймса о путешествии) и бирюзовый: (встретиться с Лин в кафе и узнать, где вкуснее всего кормят).

– Может быть, сюда? – спросил Джеймс.