Сад Райдера был аккуратным и ухоженным. Уединенное местечко с тщательно прополотыми грядками овощей и цветущими клумбами, особенно пышными под летним солнцем. Констебль шагнул к маленькому дощатому сараю, открыл дверцу и вернул секатор на место. Внутри строения хранились в строгом порядке садовые инструменты, цветочные горшки и стол для пересадки растений. Рядом с сарайчиком стояла более внушительная постройка. Дверь оказалась заперта. Инспектор смог разглядеть в окно нечто вроде небольшой лаборатории. Райдер держал там бутылки, банки и жестянки с химикатами, инсектицидами и удобрениями.

Литтлджон толкнул дверь, но она не поддалась. Тогда он достал из кармана миниатюрный инструмент и, скрывая его от констебля, просунул в замочную скважину, потом снова нажал на дверь, и на сей раз она открылась. Мужчины вошли. Меллалью выглядел обеспокоенным: казалось, раздумывает, не задержать ли коллегу за незаконное вторжение со взломом.

Инспектор внимательно осмотрел маленькую комнатку – опрятную химическую лабораторию, – затем обернул руку носовым платком, чтобы не оставить отпечатков, и исследовал многочисленные склянки, пробирки и жестянки, заглянул в ящики шкафа и рабочего стола. При виде некоего предмета, лежавшего в одном из ящиков, он тихо присвистнул. Потом взял этот предмет с помощью платка и спрятал в карман. Под столом стоял белый бачок для мусора. Литтлджон нажал ногой на педаль, и крышка бачка откинулась. Внутри было почти пусто. Несколько обрывков оберточной бумаги, веревка с узлами – вероятно, срезанная с посылки – и две сломанные сигареты. Инспектор подобрал их, понюхал, положил в конверт и убрал в карман. Меллалью, тяжело дыша, наблюдал за всем этим с выпученными глазами.

Они ушли по знаку Литтлджона, дверь заперлась так же легко, как и открылась.

– Вы идете по горячему следу, сэр? – спросил констебль хриплым шепотом, когда они выбрались на дорогу.

– Ну, след не совсем горячий, Меллалью, но становится теплее…

Вот и все сведения по делу, которые получил пока деревенский полицейский.

Отделавшись от своего спутника, Литтлджон снова отправился в Грин-Хеджез. Мисс Кокейн оказалась дома, но приняла посетителя неприветливо.

– Все вынюхиваете, инспектор? Пытаетесь раскрыть убийство? – дерзко бросила она, когда детектив вошел в дом, куда его впустили весьма неохотно.

– Да, мисс Кокейн. Я бы не стал вас беспокоить, ведь вы не особенно стремитесь предать суду убийцу вашего старого друга…

Лицо Бетти Кокейн сердито вспыхнуло.

– Я этого не говорила. Думаю, вы ужасный человек, инспектор.

– Давайте пока оставим взаимные обвинения, мисс Кокейн. Я пришел поговорить об алиби, которое представили вы с мистером Райдером на вечер убийства мистера Уолла. Вы слушали по радио симфонический концерт?

– Да. Мы уже говорили с вами об этом.

– Вы курили?

– Да. А какая здесь связь?

Литтлджон оставил ее вопрос без внимания.

– Вы курили собственные сигареты, мисс Кокейн?

– Я выкурила несколько сигарет из портсигара мистера Райдера, а он – несколько моих из той сигаретницы на столе. А что?

– Вы прослушали весь концерт?

– Да.

– Включая вариации «Энигма»?

– Да. К чему все эти подробности?

– Позвольте, пожалуйста, мне задавать вопросы, мисс Кокейн. Уверяю вас, я делаю это не из праздного любопытства. Вы слушали «Нимрод», когда исполнялись вариации?

– Да.

– Уверены?

– Да. В жизни не слышала ничего глупее этого вашего допроса.

– Пожалуй, есть вещи и поглупее, мисс Кокейн. «Нимрод» не транслировали в тот вечер! Произошел технический сбой, возникли помехи, их удалось устранить не сразу, и вариация «Нимрод» не прозвучала по радио, как и половина следующей части!

Рот Бетти Кокейн широко раскрылся, глаза округлились от изумления. Теперь она уже не казалась ни хорошенькой, ни самоуверенной.

– Но я уверена, что слышала…

– Нет. Поверьте моему слову, эта часть не вышла в эфир. Могу предположить, что с вами случилось. Вы уснули во время концерта. Наверное, вы уловили начало вариаций «Энигма», а потом задремали и вообразили, будто слышали все. В конце концов, это же вариации, основная тема постоянно повторяется.

С мисс Кокейн мгновенно слетела вся ее самонадеянность. Такой она понравилась Литтлджону больше. Она будто снова стала собой, а не подобием Райдера.

– Я могла бы поклясться, что слышала все вариации целиком, инспектор. Вероятно, я задремала. От камина шло тепло, а «Музыка на воде» такая умиротворяющая, что навевает сон. Я хорошо помню начало «Энигмы». Мне хотелось спать, но музыка все звучала, я не помню никаких перебоев…

– А мистер Райдер говорил о перерыве в трансляции концерта?

– Нет. Он тоже клевал носом.

– Что ж, большое спасибо, мисс Кокейн. Не буду больше отнимать у вас время.

– Но к чему все это, инспектор?

– Пока я не могу вам этого сказать, но все это в интересах вашего старого друга, мистера Уолла.

С этими словами Литтлджон покинул дом Бетти Кокейн.

Не успел он пройти и десятка шагов по деревенской улочке, как навстречу ему выбежал Меллалью, запыхавшийся и взъерошенный.

– А, вот вы где, сэр… Хорошо, что я вас нашел… – пропыхтел констебль. Лицо его блестело от пота, вены на лбу вздулись как узловатые веревки, а шлем съехал набок. – Можете сейчас пойти со мной, сэр? Мы только что обнаружили еще один труп.

И без дальнейших церемоний, не дожидаясь ответа инспектора, Меллалью потянул его за угол, вдоль дороги, к маленькому участку полоумного Дика, того самого, что вел бесконечную войну с личинками и соперниками-садоводами со всей деревни. Он стоял на своем клочке земли в окружении группы людей и громко бранился, размахивая длинными костлявыми руками.

Меллалью успел восстановить дыхание и дал короткие объяснения Литтлджону.

– Похоже, полоумный Дик хранил деньги и другие ценности в водонепроницаемой коробке, которую прятал в глубине колодца в дальнем конце участка. Так вот, сегодня днем Дик возился в колодце, выуживал свою коробку. Обычно в таких случаях он пользовался шестом с крюком на конце. Только вместо коробки крюк подцепил что-то другое. Дик стал его выпутывать и вытащил тело. Крик поднялся на всю деревню. Сдается мне, теперь бедняга окончательно спятил. Он всегда был слабоват мозгами, но эта история вконец его доконала.

Инспектор с констеблем приблизились к людям. Толпа расступилась, чтобы пропустить их. Специальный констебль и доктор Китинг с торжественными лицами стояли возле мокрых человеческих останков, которые полоумный Дик вытащил из колодца вместо своего сокровища. Труп принадлежал маленькому худому человечку со страшным бледным лицом, обезображенным смертью. При виде его Литтлджон почувствовал тошноту, однако наклонился, чтобы лучше рассмотреть тело, затем негромко присвистнул, хмыкнул и выпрямился.