которыми дружила последние несколько лет и которые обо мне сплетничали и делали ложные выводы. Обесценивали мою травму, чтобы удобно подогнать ее под свои предположения и потом всласть посплетничать. Я поднимаю взгляд на Табиту, обнаруживая, что она отрешенно смотрит на свой цветастый коврик.

– Ты очень храбрая, – мягко говорю я ей, ожидая, когда она поднимет на меня глаза. – Я бы не смогла через такое пройти в одиночку.

Табита слабо улыбается, затем кивает головой на угол комнаты у меня за спиной.

– Я не совсем одна.

Нахмурив брови, я оборачиваюсь и громко ахаю, когда замечаю детскую колыбель. В ней тихо и мирно спит крошечный младенец, укутанный в розовое одеяльце с медвежатами. Я смахиваю слезы кончиками пальцев, грудь обжигает одновременно от радости и страдания.

– Она?..

– Она от Мэтью, – подтверждает Табита. – Мэтью сказал мне, что всегда будет со мной, несмотря ни на что. Он говорил правду. – На ее губах расцветает улыбка, пока она любуется своей дочерью влажными от слез глазами. – Ее зовут Хоуп.

Я рассыпаюсь на части.

Прячу лицо в ладони, и сквозь пальцы просачиваются слезы. Я всхлипываю и хватаю ртом воздух, меня трясет. Табита пересаживается ко мне рядышком и обнимает меня за плечи. Я оплакиваю эту храбрую женщину, которая одна растит ребенка своего возлюбленного. Оплакиваю Мэтью, который так и не познакомился с ней. Плачу из-за маленькой Хоуп, зачатой посреди ужаса, но при этом ставшей плодом трагически прекрасного союза.

И я оплакиваю своего собственного ребенка, который так и не появился на свет.

Табита теребит мой медальон, пока я сдерживаю дыхание и вытираю лицо тыльной стороной ладони. Я опускаю взгляд на ее осторожное прикосновение. Она открывает сердечко.

– Пока бьется сердце, – читает она с легким удивлением в голосе.

Я шмыгаю носом и улыбаюсь.

– Дин подарил мне это на Рождество. Он говорил, что пока мое сердце бьется, со мной все в порядке. Это напоминание на случай, когда становится совсем трудно.

– Вау, – восторженно протягивает Табита, оглаживая пальцем выгравированные буквы. – Какой чудесный подарок.

Мой взгляд перемещается на маленький сверток слева от меня.

– У нас обеих есть чудесные подарки.

Следующий час мы проводим, рассказывая друг другу истории – некоторые душераздирающие, некоторые милые. В этой молодой, но очень храброй и сильной женщине я обрела друга. Пример возможности исцеления и стойкости. Родственную душу. Мы обмениваемся номерами телефонов и обещаем поддерживать связь, и это обещание я намерена сдержать.

Табита провожает меня до двери, и мы прощаемся, но затем она меня окликает.

– Эй, Кора. Можешь передать от меня Дину сообщение?

Я поворачиваюсь на заснеженной дорожке.

– Конечно. Какое?

– Передай ему благодарность за то, что стер в порошок этого больного сукина сына. – Мы встречаемся взглядами, и я не могу удержаться от улыбки.

Глава 29

«Избегание» стало моим новым любимым словом.

Родители хотят меня видеть?

Избегать.

Лили хочет сходить со мной куда-нибудь выпить?

Избегать.

Мэнди не унимается и публикует многозначительные мемы о разрушенном доверии и предательстве.

Избегать.

Дин хочет поговорить? Что ж…

Не-а. Определенно избегать.

Сегодня вечер пятницы, и раздается стук в мою парадную дверь. Интересно, кому-то из близких надоела моя политика избегания и они заявились, чтобы вправить мне мозги? Собаки следуют за мной к двери. Я выглядываю через маленькое квадратное окошко и вижу Лили, прижавшую к нему ладони. Она выдыхает на стекло и рисует сердечко.

Я открываю дверь, планируя изобразить раздражение, но улыбка меня выдает.

– Думала, ты сегодня вечером собираешься веселиться.

– Так и есть. – Лили тянется к стоящему возле ноги пакету и гордо поднимает его. – Сегодня вечеринка у тебя, Кора. У меня есть дешевое вино Aldi, от которого у тебя так сильно разболится голова, что все остальное в твоей жизни покажется волшебной сказкой, состоящей из Генри Кавилла, скачущего на единороге обнаженным по бескрайним полям из мороженого с шоколадным печеньем и оргазмического блаженства.

Я моргаю.

– Единорог обнаженный? Это глупо.

– Нет, тупица.

– Ладно, но тогда тебе следовало сформулировать это так: «обнаженный Генри Кавилл верхом на единороге».

Лили кивает, проталкиваясь мимо меня в прихожую со своим пакетом с мигренью.

– Детка. Не учи меня английскому.

– Я просто хочу сказать, что твои фантазийные образы меня несколько встревожили, если честно…

Она шлепает меня пакетом, снимая ботинки.

– Еще я принесла попкорн для микроволновки и коробку бумажных салфеток на случай, если от вина мы неизбежно расчувствуемся.

Я наблюдаю, как Лили проходит через мою гостиную на кухню, ставит пакет на стол и достает винные бутылки. Я не могу не смягчиться от этого жеста, втайне благодарная за компанию. У избегания неприятный побочный эффект крайнего одиночества. Шок.

После трех бокалов вина и двух серий «Прощай навсегда» Лили поворачивается ко мне на диване и в ее глазах загорается жажда сплетен. Я бросаю на нее взгляд, затем быстро переключаюсь обратно на экран телевизора и отправляю в рот горсть попкорна.

– Перестань на меня так смотреть.

– Как так?

– Как будто хочешь вырвать у меня из сердца все секреты.

Лили поджимает под себя ноги, продолжая прожигать меня глазами.

– Значит, ты утверждаешь, что у тебя есть секреты.

– Нет.

– Врушка. Расскажи мне, что у вас происходит с Дином.

Я запихиваю в рот еще попкорна.

Избегать.

Я пытаюсь отвлечься на сериал, но волосами и великолепными голубыми глазами Джеймс Марсден немного напоминает Дина, да и Лили, черт побери, все еще на меня пялится.

– Нет. Проваливай.

– Ладно. Но вино заберу с собой.

– Прекрасно.

Она разочарованно стонет и подталкивает ногой мое колено.

– Не заберу я вино. Я не могу так с тобой поступить. И меня слишком заинтересовал сериал, чтобы сейчас уйти. Но все же… расскажи мне.

Избегать.

– Кора, богом клянусь…

– Ох, хорошо, ладно! – Кровь приливает к щекам, когда мысли о Дине пробираются под мои защитные стены. – Что ты хочешь знать?

– Эм, твою печку раскочегарили по полной?

Я выплевываю вино в бокал.

– Понятия не имею, что это значит, но звучит развратно.

– Танцевала мамбо на матрасе?

– Боже, остановись.

– Он прочистил твой дымоход?

Лили пьяно хихикает и утыкается лбом мне в плечо.

– Не будь такой ханжой, – дразнит она, шлепая меня свободной рукой.

Я позволяю себе ухмыльнуться и скольжу взглядом к подруге.

– Не сказала бы, что я ханжа…

– Ладно, вот теперь беседа принимает нужный оборот. – Лили выпрямляется и поворачивается ко мне с выжидательным выражением лица. – Значит, я права? Охренеть, Кора. Ты и Дин? Охренеть!

– Ты произнесла это дважды.

– И повторю еще раз: охренеть! – Она прыгает на месте, как