Я слишком долго жила с призраком Алины. Я не примирилась с ее смертью, но приняла сам факт.

И это было болезненное завершение, дверь, которую с легкостью можно открыть в любой момент.

Она заявляла, что совершенно ничего не помнит с момента, когда потеряла сознание на аллее, до того времени, как несколько дней назад оказалась на Темпл-Баре.

Как удобно, верно?

Нельзя отрицать амнезию. Нельзя оспорить какую-нибудь деталь. Потому что деталей нет – оспаривать нечего.

Что же могло на самом деле с ней произойти? Мне полагалось поверить, что какая-нибудь фея-крестная (или Фея-крестная, так точнее) явилась в последний момент и спасла ее, а затем исцелила и держала год в холодильнике? Зачем Фее это нужно?

Дэни думает, что она убила Алину. Нет, я не услышала от нее всех деталей. Я даже не знаю, оставалась ли она в том переулке, пока Алина окончательно не испустила дух. Не думаю, что Джейда расскажет, если я вдруг спрошу. К тому же я не буду спрашивать. Не хочу, чтобы Джейда/Дэни снова пережила это.

О господи, а если они наткнутся друг на друга на улице?

Я взглянула на Бэрронса, с которым поднималась по лестнице в кабинет Риодана.

– Другого выхода просто нет, – горько сказала я. – Бэрронс, мне придется снова поговорить с тем существом. Мне нужно, чтобы ты…

Он бесстрастно на меня посмотрел.

– Проверьте свой телефон.

– А?

– Ту штуку, с которой вы мне звоните.

Я закатила глаза, вытаскивая мобильный.

– Я знаю, что такое телефон. И что я должна проверить?

– Контакты.

Я вызвала список на экран. Было четыре, с тех пор как он подключил моих родителей к непостижимой мобильной сети. Теперь стало пять.

Алина.

– Ты записал номер существа в мой телефон? И откуда у него взялся исправный телефон? Единственная живая линия сейчас – стационарная, и надежна она примерно как… Стоп, ты что, дал ему один из своих телефонов? Когда?

– Ей. Хватит рыть эмоциональную пропасть местоимениями. И я вам не гребаная гончая, – разозлился он. – Я не приношу добычу к ногам хозяина. Моя охота заканчивается кровавой баней, а не мыльной оперой.

– Это не мыльная опера, – возразила я. Ну да, самозванка была в истерике, но я же оставалась холодной, как сталь.

Он покосился на меня.

– Мертвая сестра всегда возвращается. Или мертвый муж. Или злобный близнец. После чего следуют убийство и вакханалия.

– Да кто вообще использует сейчас такие слова, как «вакханалия»?

Бэрронс предвидел, что я захочу снова с поговорить с копией сестры, и в определенный момент, пока я спала, дал ей телефон и запрограммировал мой. И умыл руки.

Я покосилась на него. Или нет. Зная его, можно предположить, что за самозванкой он все же будет присматривать.

– Ты считаешь, что стоит продолжить допрашивать это… ее, – раздраженно сказала я. Легко ему говорить. У него сердце не обливается кровью при каждом взгляде на нее. И не он каждый миг сомневается в здравости собственного ума.

Он снова покосился на меня.

– Пропустите часть сценария с буйными эмоциями, – проронил он.

Я ощетинилась.

– Тебе нравятся буйные эмоции.

– Им место лишь в одном месте, мисс Лейн. В моей постели. На моем полу. Или у моей стены.

– Уже целых три места, – поправила я.

– В любом гребаном месте, где я нахожусь внутри вас. Вот в этом месте. Держите друзей близко, а врагов – еще ближе. – Его тон тоже стал натянутым. – Она, несомненно, относится либо к первой категории, либо ко второй. А вы, мать вашу, позволили ей просто уйти.

Он развернулся и зашагал прочь по коридору.

Я глядела ему вслед с тяжелым ощущением. Он прав, черт бы его побрал. Чем бы ни являлась копия Алины, выталкивая ее из своей жизни и сознания, я лишь уменьшала текущий дискомфорт, однако увеличивала потенциал будущих проблем. Своих, ее, родителей – всех.

Я вздохнула и заторопилась следом. Самозванке я позвоню, как только закончится собрание.

Если мы, конечно, его переживем.

***

Когда мы вошли в кабинет Риодана, Шон О’Баннион уже был там. Племянник покойного гангстера Роки О’Банниона обладал таким же массивным мускулистым телом, как и его дядя. Привлекательный черный ирландец являлся любовником Катарины. Ну, если только у нее ничего не происходит внизу с Кастео. Длительный период времени в замкнутом пространстве наедине с одним из Девятки – едва ли не худшее, что могло ожидать женщину в моногамных отношениях. Интересно, почему она еще там? Почему Риодан позволил? Кэт точно уже не выйдет из той комнаты прежней.

– Ты вообще не видел Катарину? – спросил Шон у Риодана. – С каких пор? Киллиан говорит, что видел ее здесь несколько недель назад.

– И этот твой Киллиан сообщил тебе, что она была в моем кабинете? – спросил Риодан.

– Нет, сказал, что видел, как она шла через клуб. По его словам, она выглядела чем-то чертовски одержимой. Он приглядывал за ней, но не заметил, как она ушла. И с тех пор я не могу ее найти.

– В последнее время я ее не видел, – сказал Риодан.

И одарил меня тяжелым взглядом: «Заговоришь, и я вырву твою чертову глотку, женщина».

Рядом со мной тихо зарычал Бэрронс.

За время моего пребывания в Дублине я дала две клятвы: одну Серой Женщине, мысленно скрестив пальцы, потому что эта сука попыталась убить Дэни, что само по себе непростительно, но еще и потому, что я знала: она будет продолжать убивать невиновных. Бесконечно, пока ее не остановят. Красть их красоту, мучить и играть с ними, пока они умирают. А ведь каждый из них – чья-то сестра, чей-то брат, сын, дочь. И все больше представителей человеческой расы будет потеряно. Я не планировала придерживаться той клятвы. Вынужденный обет, силой истребованный убийцей, когда той, кого я любила, угрожала смерть, – это не клятва, а шантаж.

Вторую клятву я дала совсем недавно и собиралась хранить вечно. Даже если придется заплатить непомерную цену. Даже если она причинит немыслимую боль, а я была уверена, что так и будет. Я спокойно встретила взгляд Риодана. Твои секреты – мои секреты.

Он наклонил голову.

Шон обернулся и посмотрел на меня.

– Мак, а ты видела Кэт?

– В последнее время нет, – воспользовалась я техникой Риодана, с которой даже Кристиану не всегда удавалось справиться. Я не видела ее. В последнее время. В зависимости от того, какое время считать последним. Этот фокус позволял перехитрить полиграф: когда врешь, мысленно проговаривай правду. – Но я уверена, что с ней все в порядке, – поспешно добавила я, не желая, чтобы он обеспокоился еще сильнее. Кожа под его глазами потемнела от стресса и недосыпания. Я могла лишь представить, что он сейчас переживал.