– Уж она-то – в первую очередь. Альберт единственный, кроме Гивы, живет в родовом замке, и оступись Габри-элла в его глазах хоть раз, ее власти придет конец.

– Он обладает такой силой?

– Огромной. Он великий воин и волшебник. Может, потому он и не добивается трона, что ему и так многое подвластно.

… И он не хочет связываться с такой мелочью, как королевство Элджеберт. Ай да Альберт! Ай да великий воин!

Элджи неожиданно выпрямился, положив ладонь на мою руку.

– Слышишь?

И, прежде чем я качнул головой, сорвался с места, бросившись вон из библиотеки. Я машинально перемахнул через стол вслед за ним и только тогда услышал…

Резали свинью.

Но свинья эта была, вероятно, величиной с весь замок. Нестерпимый визг ввинчивался в мозг, пока я несся по узким коридорам следом за легким, как осенний лист, Элджге-бертом.

Я вылетел во внутренний двор и мгновенно пожалел, что оставил в спальне меч. Змеевидное чудовище, бесновавшееся в каменном мешке, не вдохновляло на фехтование шпагой. Но там, в сумерках, уже рубился Элджи, хакали и хрипели псы, и окровавленный человек вылетел на меня из темноты, поддерживая искалеченную руку и крича:

– Факелы, факелы сюда!

Пахнув гнилью и холодом, жесткое гигантское кольцо ударило мне навстречу. Я вонзил в него шпагу и, выдернув, отпрянул с проклятьями: из раны фонтаном ударила светящаяся зловонная жидкость, ошпарившая мою руку подобно крутому кипятку…

Яркие блики заплясали на отливающей зеленью чешуе зверя – наконец кто-то притащил факелы. И дело пошло веселее – я по-прежнему не видел ни головы чудовища, ни его хвоста, но у меня был свой участок тела, и я колол, кромсал, резал, слыша подбадривающие крики и жуткие завывания псов Элджгеберта. Зверь уже не визжал, а шипел, как сдувающийся мяч, но только раз эдак в десять погромче…

Я не сразу понял, что все кончено. Мое «кольцо» все еще трепыхалось и опадало, но оно было уже только куском тела, такие же изрубленные куски валялись, вздрагивали, подпрыгивали по всему двору.

– Назад, назад!.. – закричали слева, и я машинально попятился. В центр двора кинули факел, останки зверя тотчас занялись пламенем – жарким, жадным, зеленовато-фиолетовым пламенем. Мы отступали, глядя, как подпрыгивают, визжа, обрубки гигантского тела.

Один из псов, скуля, полз к нам – задние его лапы волочились по камням. Я оттащил его подальше от огня. Подошедший Элджи склонился над псом:

– Айленд…

Лицо его было мрачным, зубы оскалены. Он резко повернулся, побежал вверх по лестнице. Пришлось мне подсчитывать потери. Убит один человек, двое серьезно ранены, у многих ожоги от попавшей на тело зеленой крови чудовища. Три пса подраны, но искалечен только Айленд. Я некоторое время раздумывал – не прикончить ли его, но, в конце концов, просто принес воды и оставил под охраной братьев. Пусть хозяин разбирается.

… Я услышал только самый конец разговора. Из-за неплотно прикрытой двери библиотеки доносился звенящий голос Элджи:

– Ты нарушила договор, Габриэлла! Если Альберт об этом узнает… С каких пор тебя волнует, кто бывает у меня в замке? Довольно, сказано тебе! Проваливай со своими тварями, и, если ты еще хоть раз нарушишь договор, я тоже его нарушу!

Я толкнул дверь. Элджи стоял посреди библиотеки спиной ко мне, широко расставив ноги и подняв голову. Он был один. Я осторожно обошел его, заглядывая в лицо. Элджи быстро закрыл сверкающие гневные глаза, словно пряча их от меня. Заговорил быстро, вполголоса, невнятно.

– Что? – переспросил я. Элджи нетерпеливо отмахнулся.

– Оставь! Не слушай! Это у меня как молитва…

Но, склонив голову набок, я все же слушал слова, странные слова странной молитвы:

– Король мой, Асмур, господин, – Сказала Ганелона, -

– Один с тобою на один Мы встретились у трона.

И проклят будет тот из нас, Кто победит другого. А мертвый будет мертв, Пока

Не стает боль былого…

Последние слова Элджи произнес медленно. Открыл глаза – и стал обычным Элджи.

– Пошли посмотрим, что там с Айлендом, – сказал спокойно.

Пес при виде хозяина заскреб передними лапами, пытаясь подняться. Элджи уселся рядом, положил его ужасную морду себе на колени, говоря что-то вполголоса. Постояв, я тоже опустился на каменные ступени, прислонился спиной к стене…

Псы спали. Дремал Айленд, над которым Элджи всю ночь наговаривал что-то. Сам парень сидел в прежней позе, опустив веки, лицо его в наползающем утреннем тумане было серым и осунувшимся. Я встал.

– Пойдем-ка спать, приятель.

Элджи открыл глаза, поморгал, тяжело поднялся на онемевшие ноги и, качнувшись, рассмеялся. Я легко подхватил его на руки. Сделав шаг к лестнице, понял, что он уже спит. Отнес его в свою спальню, уложил на постель, стянул сапоги и укрыл одеялом.

Когда в назначенный час в дверь заглянула улыбавшаяся Мэгги, я подпрыгнул в кресле и зашипел:

– Иди, потом, потом придешь!

Лицо Мэгги вытянулось, когда она увидела на кровати своего спящего хозяина. Совершенно неожиданно заявила громко:

– Ну уж нет! Вижу, теперь мне здесь делать нечего!

И крепко брякнула дверью. Чертыхнувшись, я оглянулся. Элджи сидел на кровати, уставившись на меня сонными, обведенными синевой глазами.

– Что?! Кто это?

– Мэгги.

Элджи кивнул, зевнул и снова улегся, подложив под щеку кулак.

– Что она?

Я пожал плечами.

– Сказала, ей здесь теперь делать нечего.

– Ну и дура, – равнодушно сказал Элджи.

– Она в разговоре почему-то называет тебя Габи. Элджи смущенно улыбнулся.

– Габриэлл – мое второе имя. Оно напоминает мне королеву, и я не люблю его. А Габи… Это мое детское прозвище. Я раньше очень походил на девочку.

«Ты и сейчас походишь, – подумал я. – На храбрую, сильную, ловкую, но все же девочку».

– С кем ты говорил там, в библиотеке?

– Как с кем? С Габриэллой, конечно! Она наслала на замок свою тварь, нарушила договор и…

– Но как? – перебил я. – Как ты с ней мог говорить? Она же у себя в замке, а ты…

– Ну, у нее королевский талисман, а я… я сам по себе многое умею. Потому-то мы и стараемся не сталкиваться, заключили этот договор – я не суюсь к ней в замок, а она – ко мне в Элджертон.

– Королева Габриэлла боится маленького Элджи? Элджи поколебался.

– Скорее не меня… Альберта. Он взял меня под свою защиту.

– Ах, так все-таки взя-ал… – поднял я брови. Но, видя, как неприятен этот разговор, сменил тему. – А что это за… молитва там, в библиотеке? Мне показалось, это стихи. Что-то про Асмура, Ганелону.