– Это всегда мне легко давалось, – согласился я. Альберт протянул руку, взял бокал вина. Покрутил в пальцах.

– А какие женщины вам нравятся, Гордон… вас, кажется, так зовут?

– Я себя так назвал, – поправил я. Элджи хихикнул.

– Ему понравилась моя Мэгги! Мы посмотрели на него.

– Выйди, Габи! – немедленно сказал Альберт.

– Но, Альберт…

– Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз. Иди. Элджи, досадуя, покинул свой любимый стол. На пороге оглянулся, сказал предостерегающе:

– Альберт, ты обещал!

– Хорошо… хорошо…

Альберт некоторое время молчал. Когда заговорил, голос его был медленным и задумчивым.

– Узнав, что у Габи появился новый друг, я встревожился. У Габи много врагов. Что стоило им нанять убийцу…

– Вы думали, меня послала королева Габриэлла?

– Да, – спокойно признал Альберт.

– Теперь вы убедились, что это не так, и успокоились?

– Я убедился и встревожен больше, гораздо больше…

Я с недоумением уставился на него. Но Альберт, похоже, не собирался ничего объяснять. Он по-прежнему крутил бокал в руке и молчал.

– Вы можете мне помочь? – прервал я затянувшуюся паузу.

– Немного, – сдержанно ответил принц. – В обмен на одно обещание. Когда вы отправитесь разыскивать свое прошлое, не берите с собой Габи.

– И не собирался.

– Вы – да. А Габи собирается.

– Согласен.

Альберт помолчал. Сказал – очень нехотя:

– Годы и шрамы меняют человека… Я ждал.

– Единственное, что я могу вам сказать, – ваша родина здесь, Гордон.

– Но вы знаете, кто я?

– Да.

– Тогда почему?…

– Потому что это повредит… многим.

– Я был вашим врагом, принц?

– Наоборот. Но я не буду помогать вам. Как и мешать, впрочем. Годы меняют человека, и я не знаю, каким вы стали.

Альберт снова умолк. Сказал – словно про себя:

– Но, кроме меня, вас никто не узнает… Будто прочел приговор.

Он неожиданно поднялся – и я впервые увидел его ярко освещенное лицо. Я был ошеломлен. Принц был очень красив. Но эта холодная ослепительная красота не могла породить такое солнышко – Элджи. Скорее снеговик мог стать его отцом.

– Помните – вы обещали! – услышал я его тихий настойчивый голос.

Я молча кивнул. Он некоторое время смотрел на меня. Потом неожиданно протянул руку. Его рукопожатие было холодным и сильным – похоже, он вообще был очень силен, несмотря на сухощавость и некоторую узкокостность сложения.

– Прощайте, – сказал он.

– До свидания, – ответил я, и он слабо улыбнулся.

– Так что мне придется рассчитывать только на себя, – подытожил я.

– И на меня, – подсказал Элджи. Он опять сидел на столе, болтая ногой.

– Альберт запретил брать тебя с собой.

– Запретил? Но почему? Он сказал?

– Думаю, он просто боится за тебя.

– А ты?

– Я обещал.

– Обещал… – глаза Элджи стали смутными, недовольными. У ребенка отобрали увлекательную игрушку. Мрачнее тучи, он спрыгнул со стола, прошелся по комнате. Я сказал ему в спину:

– Но это действительно может быть опасным. Элджи живо оглянулся:

– Но ведь я не боюсь! И я сильнее и опытнее, чем кажусь!

Я выразительно пожал плечами. Запустив пальцы в волосы, Элджи глядел на меня, что-то обдумывая. Потом улыбнулся.

– Ты не нарушишь своего обещания.

Я озадаченно глядел ему вслед. В голосе его было торжество.

Этот лес был старше самой земли. И казался таким же нескончаемым. Уже полдня я ехал по извилистой тропинке среди гигантских деревьев, слабо представляя, что мне делать дальше – разве что вглядываться пристальнее в детали пейзажа, лица людей… Пытаться вспомнить.

Охотничий рог взревел где-то впереди. Я натянул поводья. Послышалось короткое хаканье-взлай – и они вылетели на меня из-за поворота. Черный настороженно загарцевал. Псы хрипели, кружась извивающимся пестрым кольцом.

– Асмур! – сказал я. – Артон! Арон!

Элджи неторопливо подъехал ко мне на своей белой лошади. К седлу были приторочены дорожные мешки.

– Ты обещал, Гордон. Но я-то ничего не обещал. Я могу ехать, куда хочу и с кем хочу. Нам случайно оказалось по пути, вот и все.

– Казуистика, – хмуро сказал я. Я не был рассержен, скорее рад. Но не собирался этого показывать.

– Ну так попробуй от меня отделаться! – весело предложил Элджи.

Я смотрел в его светлое улыбчивое лицо. Я всегда был одиночкой, но Элджи мне нравился. Если я не возьму его с собой сейчас, он просто поедет следом. Пусть уж лучше будет у меня на глазах. Да и что могло быть опасного в моей поездке? Что вообще может быть опасного в том, что к одному человеку вернется память?

Это уж точно была казуистика. Но я кивнул и дернул повод Черного.

– И к кому, по-твоему, я должен теперь направиться? К Габриэлле?

Элджи скорчил такую гримасу, что я рассмеялся. Рядом с этим пареньком я чувствовал себя живым, молодым и беззаботным.

– Ну уж нет! Давай для начала попробуем навестить Грудду. Она живет не так далеко от Элджертона и такая корова, что даже если узнает тебя, вряд ли побежит советоваться с Альбертом.

– А что, этот лес когда-нибудь кончится? Элджи засмеялся.

– К сожалению!

Но уже третьи сутки вокруг нас все был лес – древний, замшелый и мудрый. На исходе дня, в начинающихся сумерках, мы остановились в прохладной лощине. Пустив пастись коней, развели костер. Псы прилегли вокруг. Опустившись на расстеленный плащ, я вдруг почувствовал страшную усталость.

– Нельзя ночевать здесь… – вяло сказал Элджи. – Нельзя.

– Почему?

– Это Долина странных желаний… я не понял сразу… нельзя… – и он уткнулся лицом в траву. Преодолевая придавившую меня к земле тяжесть, я попытался подняться, но вместо этого повалился на спину. Прямо перед моим лицом плыли звезды. В полусне-полуяви я увидел, как наклоняется надо мной Элджи, заслоняя собою небо, но глаза его сияют ярче звезд и ярче солнца – он наклоняется и целует меня в губы, и я вздрагиваю, как от поцелуя любимой и желанной женщины…

Я открываю глаза и провожу ладонью по лицу, прогоняя остатки сна. Рассвет спускается в лощину, поют птицы, и псы, зевая и поскуливая, чешутся и покусывают за нервные ноги кобылу Элджгеберта.

Уже умытый и свежий, он несет к огню сучья и улыбается мне.