с ним и обретает свободу воли. Йорой находят раненого зверя и изолируют в подземелье, пока рога-антенны не отрастут снова. Когда Трико приходит в сознание, он выплевывает ребенка и засыпает. Их отношения начинаются с чистого листа – ни мальчик, ни монстр не помнят, как оказались в подземелье. Все, что протагонист (игрок) видит в начале игры, – это трогательное лицо страдающего от боли животного, которое нуждается в его помощи.

Образ Трико интересен тем, что трогательная внешность, которая поощряет объективацию животного, уравновешена особенностями его поведения и геймплея. Эти контраргументы позволяют минимизировать негативные эффекты обмиления. Ниже я рассматриваю сходства Трико с другими монстрами-компаньонами 2000–2020‐х годов, чтобы понять, как дизайнерам «Последнего хранителя» удалось превратить его в этического агента.

Ил. 20. Даже если дизайнерское лицо животного, ориентированное на производство аффекта, никогда не будет свободно от соответствующих культурных кодов, в определенных обстоятельствах оно может стать призывом к этическому действию. Скриншот из игры «Последний хранитель», 2016.

Трико внешне похож на дизайнерских питомцев – в чертах его лица и пропорциях тела заметны признаки «схемы ребенка» Лоренца482, а в окрасе проявляется важное качество, характерное для эстетики каваии, – уязвимость. Из-за черных полос, соединяющих нижнее веко и клюв, Трико выглядит так, будто постоянно плачет, и не водой, а нефтью. Огромные глаза и пятна, напоминающие засохшие слезы, делают его похожим на обиженного ребенка (ил. 20). Поведение Трико тоже кажется детским – он игривый, любопытный, наивный и слегка неуклюжий. Отчасти поэтому его отношения с человеческим ребенком воспринимаются как союз равных. Даже имя монстра намекает, что Трико все еще птенец: на японском языке トリコ звучит как «торико», сочетание двух иероглифов: 鳥 («тори», птица) и 子 («ко», ребенок). Тот факт, что Уэда называет всех фантастических животных, обитающих в Долине, «трико», птенцами, позволяет предположить, что Ядро выбирает в качестве объектов манипуляции незрелых особей как наиболее покорных и восприимчивых к дрессировке483.

Как и другие монстры-компаньоны популярной культуры, Трико выполняет функцию эмиссара вымышленного мира. Его внешность подчинена представительской миссии – в контрасте с мальчиком-протагонистом, нарисованным контурно, в стиле манги, Трико создает убедительную иллюзию материальности. «Нет ни одного мгновения, когда бы он казался менее реалистичным», – говорит Уэда484. Его тело несет на себе эволюционные следы конкретной, пусть и воображаемой, среды обитания. Анализируя дизайн неигровых персонажей (NPC), исследователь медиа и технологий Александра Аникина отмечает, что «в коммерческой парадигме плавность взаимодействия с пользователем часто становится ключевой мотивацией для дизайнеров, а NPC, как правило, рассматриваются как дизайнерский элемент, способный повысить общую правдоподобность игрового мира»485. Подобно жирафам и львам из частных зверинцев, описанных Берланд, Трико – первый контакт с непознанным миром, локализованным в неизвестной нам точке пространства-времени. Изображение Трико на рекламном постере игры создает убедительную иллюзию существования альтернативной реальности. Тело персонажа приглашает в игру, подробно ссылаясь на среду своего происхождения, делая ее привлекательным туристическим направлением486, хотя, в отличие от экзотических ландшафтов доавиационного мира, в «Последнем хранителе» нас ждут лишь руины антропоцена.

Трико – технологическое достижение 2016 года: чтобы он выглядел реальным, Уэда и его команда создали модель из 47 253 полигонов487, не считая оперения (20 420 перьев), состоящего из дополнительного 337 691 полигона488. В образе Трико все кажется естественным вплоть до способности к размножению. Как и другие монстры двух последних десятилетий, он не является бесплодной ошибкой природы, единственной в своем роде. Трико – часть обитающей в Долине популяции своего вида, численность которой регулируется техноинтеллектом. В финале игры, освободившись от влияния Ядра, Трико заводит потомство. Сюжет «Последнего хранителя» подчеркивает, что похищение человеческих детей – навязанный трико образ действия. В действительности этим животным не свойственно желание причинять вред людям. Подобно гиппогрифам и драконам из вселенных Роулинг и Мартина, они ориентированы на роль дружелюбных и заботливых компаньонов, способных к формированию глубокой привязанности.

В то же время Трико лишен важного признака, характеризующего внешность других монстров мейнстримной культуры, – в его дизайне отсутствуют черты представителей харизматичной мегафауны. Вместо этого Трико представляет собой гибрид так называемых животных-паразитов – млекопитающих и птиц, которые адаптировались к антропогенной среде благодаря обилию помоек. В образе Трико заметны морфологические и поведенческие черты кошек, крыс, опоссумов, серых ворон, сизых голубей, а также падальщиков – стервятников и гиен, тех, кого презирают и боятся как слишком агрессивных и живучих (ил. 21). В то же время, рассказывая легенду появления трико, Уэда использует иллюстрации единорога, грифона, гидры и феникса из бестиария XVII века489. Таким образом, он представляет гибрида «отвратительных» других как потомка мифических созданий, которые продолжают жить в популярной культуре, внушая восторг и трепет. Трико сталкивает нас лицом к лицу с животными, которых мы предпочитаем не видеть. Его тело как свидетельство другого о самом себе делает невозможным дальнейшее игнорирование неудобных животных и создает пространство для этического выбора – не убивать. В этом отношении раненое тело Трико приобретает характер лица, описанного Левинасом:

Лицо говорит со мной и тем самым приглашает меня вступить в отношение, не имеющее ничего общего с возможностями, осуществляющимися в наслаждении или в познании <…> это новое измерение открывается в чувственной внешности лица <…> его изначальное выражение, первое слово: «не убий» <…> сопротивление твердому, непреодолимому убийству прочитывается в лице другого, в совершенной открытости его беззащитного взора, в обнаженности, абсолютной открытости трансцендентного490.

В гибридном теле Трико проявляется его инаковость, встреча с ним открывает возможность излечиться от «аллергии по отношению к другому, остающемуся другим»491. Помимо своей коммерческой функции – поддержки интереса к игре, образ Трико призывает пересмотреть отношение к крысам, голубям и другим стигматизированным видам. Я предпочитаю относиться к «Последнему хранителю» как к репетиции одного из вероятных постапокалиптических сценариев, в результате которого лишь животные с высокой скоростью размножения и устойчивостью к стрессу, наиболее приспособленные к жизни в антропогенной среде, останутся рядом с нами. Что, если людям не удастся остановить деградацию сред обитания харизматичных хищников и в будущем круг потенциальных тотемных животных радикально сузится? Что, если городские вредители, побуждающие людей к насилию492, будут нашими единственными теплокровными компаньонами в завтрашнем квесте на самосохранение?

Ил. 21. Харизматичный компаньон может быть сконструирован из частей тел, текстур и повадок «мусорных» животных. Сверху: Скриншот из игры «Последний хранитель», 2016. Снизу: Виргинский (североамериканский) опоссум; гиена; гамбийская хомяковая крыса; сизый