Имоджин ощетинилась, словно кошка, которую загнал в угол терьер.

— Ничего я не пересмотрела! Я обожаю Дрейвена. Он необходим мне как воздух!

Тесс внимательно посмотрела на нее.

— Я верю тебе. Просто мне начинает казаться, что этот воздух отравляет твой характер.

— Ты нарочно говоришь неприятные вещи, — произнесла Имоджин так медленно, что Тесс успела почувствовать себя виноватой.

— Ты права, извини меня, — торопливо сказала она.' Имоджин, ухватившись за подоконник, рассеянно смотрела на лошадей, во второй раз огибавших поворот.

— Я веду себя как скотина, Тесс, — сказала она. — Но это не потому, что я сожалею о браке с Дрейвеном. Дрейвена я люблю. — Она взглянула на Тесс, и Тесс прочла в ее глазах правду. — Я обожаю его. Я… ну, про меня ты все знаешь. Я боготворю землю, по которой он ходит. Но он… не испытывает таких же чувств ко мне.

— Силы небесные! — прошептала Тесс.

— Он любит меня, — продолжала Имоджин. — Но своих лошадей он любит больше. — Она сказала это с раздражением, и на ее глазах блеснули слезы. — Он даже во сне о них говорит. Он говорит о них все время. По-другому он не может.

— Понимаю, — покачала головой Тесс. — Таким же был папа.

— Я думала об этом, — прошептала Имоджин. Начал накрапывать дождь, прибивший на скаковом круге пыль, облачка которой тянуло в их направлении. — Но я не думаю, что мама чувствовала себя несчастной, а?

— Нет, — сказала Тесс. — Она не была несчастной. Я хорошо ее помню. Она любила нас и любила папу. И мне кажется, что она ни на миг не пожалела о том, от чего ей пришлось отказаться, выйдя за него замуж; я имею в виду возможность выйти замуж в Англии, увеселения светского сезона и все эти модные платья.

— Я тоже не жалею, — сказала Имоджин. — Не жалею!

— Конечно, не жалеешь, — начала было Тесс, но тут взревела толпа. Рев походил скорее на стон и заставил их обеих резко повернуть головы к скаковой дорожке.

— Лошадь упала! — охнула Имоджин, прикрывая рот рукой, затянутой в перчатку.

— О Боже! — простонала Тесс. — Ненавижу эти скачки, просто ненавижу. Всякий раз, когда падает лошадь, я вспоминаю обо всех горячо любимых папой лошадях, которых он потерял, и о мучениях, которые испытывал, когда и пристреливали…

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — сказала Имоджин и взяла сестру за руку. — Помнишь, как он плакал, когда пришлось пристрелить Высокомерного?

Тесс кивнула.

— После этого он так до конца и не оправился.

По скаковому кругу бежали люди. Уводили лошадей. Несчастный случай был явно серьезным. Тесс ужасно захотелось поскорее сесть в экипаж Лусиуса и вернуться домой. Вернуться и заняться проверкой белья, забыв о скаковом мире с его взлетами к вершинам славы и трагическими падениями.

— Ты права, — сказала Имоджин. — Папа так и не оправился после трагического случая с Высокомерным. К тому же он тогда потерял все деньги. — Она, очевидно, неожиданно что-то вспомнила и взглянула на Тесс. — Никто тебя не винит, Тесс. Ему самому не следовало слушать тебя. Ты была тогда всего лишь девочкой.

— Ну что ж, с тех пор он меня больше никогда и не слушал, — согласилась Тесс.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Лусиус. Тесс взглянула на него с радостью, которой не могла скрыть, но он смотрел на ее сестру.

— Имоджин, — сказал он, впервые назвав ее по имени. Имоджин поднялась на ноги. Она побледнела, как полотно, но голос у нее не дрожал.

— Дрейвен? Лусиус кивнул.

— Он сам сел на лошадь? Он сел на Синего Питера? Лусиус взял ее за предплечье.

— Мы должны сейчас же пойти к нему. — Он взглянул на Тесс, и она, взяв накидку Имоджин, набросила ее на плечи сестры и дрожащими руками застегнула спереди пуговицы.

— Он сел на Синего Питера, — повторила Имоджин побелевшими губами. — Но ведь он жив? Он жив? — спросила она, схватив Лусиуса за руку, когда он открывал дверь.

— Он жив, — сказал Лусиус. — Он хочет вас видеть.

Но Тесс заметила в его темных глазах то, чего не заметила Имоджин, и у нее упало сердце.

Дождь прекратился, в воздухе пахло свежестью. Толпа быстро редела. Люди садились в экипажи или двуколки и разъезжались во всех направлениях, спеша в теплые дома, душные пивные, уютные деревеньки, расположенные неподалеку.

Они почти бежали, прокладывая путь сквозь толпу людей, расходившихся после скачек и обсуждавших несчастный случай.

— Он рухнул, как бревно во время пожара, — сказал кто-то.

— Шансы проиграть были у него восемь к одному, — заявил другой. — Какого черта ему надо было рисковать башкой при таких шансах?

Имоджин, кажется, ничего не слышала.

— Где он? — спросила она странно спокойным голосом. — Куда его отнесли?

— Он в конюшне, — ответил Лусиус.

Отпустив руку Лусиуса и подхватив юбки, она побежала. Взглянув друг на друга, они бросились за ней. У Тесс слетела с головы шляпка. Единственное, что она запомнила и что вспоминала многие годы спустя — острое ощущение стыда, пока они бежали к конюшне, — из-за того, что без шляпки все увидят ее волосы! Пойдут… пойдут что?

Как только они вошли в конюшню, о потерянной шляпке она больше не вспоминала. Дрейвен лежал на раскладушке, явно служившей постелью для ночного сторожа.

Он взглянул на них с таким бодрым выражением на лице, что у Тесс отлегло от сердца, и она радостно взглянула на Лусиуса. Но когда она взяла его за руку, он смотрел на Имоджин с такой жалостью, что Тесс снова взглянула на раскладушку. Имоджин опустилась на пол рядом с мужем.

— Наверное, придется за мной немного поухаживать, — говорил Дрейвен весело, хотя и слабым голосом. — Я ведь знаю, что ты хочешь, чтобы я держался подальше от скаковой дорожки.

Имоджин прикоснулась к нему дрожащей рукой.

— Тебе больно? Кто-нибудь позвал доктора? Ты что-нибудь сломал, Дрейвен?

— Думаю, парочку ребер. Ребра я ломаю не в первый раз. И боль теперь, кажется, утихла. Я смогу ее вынести, Имми.

— Ты обещал не садиться на Синего Питера, — сказала Имоджин, крепко держа его за руку. — Ты ведь обещал, Дрейвен, обещал!

— Я ничего не мог поделать, — сказал он, отводя от нее взгляд. — Я был вынужден сам сесть на него, потому что Банте наотрез отказался.

Имоджин поняла, что плачет, потому что вдруг увидела лицо Дрейвена как в тумане. Ей показалось, что он побледнел еще больше.

— Где доктор? — крикнула она Лусиусу.

— Доктор осмотрел его сразу же после падения, — сказал он, наклонившись к ней.

То, что прочла она в его глазах, заставило ее замереть от ужаса.

— Со мной все будет в порядке, — сказал ей Дрейвен с привычной беспечностью. — Придется только немного подлечиться. Самое главное то, что с Синим Питером все в порядке. Обещаю своей маленькой женушке, что больше никогда не сяду на этого зверюгу, хорошо?