Ну вот и оставались бы в Мекке, там вообще температура ниже двадцати пяти в принципе не падает, насколько я слышал.

— У нас тут одна семья есть, молодые ребята, очень хорошие. По-русски говорят тоже очень хорошо. Муж бизнесмен небольшой, у него магазин был. Жена доктор, очень хороший. Двое небольших детей есть. Хотят у вас тут поселиться. Не против вы?

Млять, и глаза сделал такие большие и наивные. Нет уж, уважаемый, дураков ищите в другом месте.

— Не надо.

Подождав несколько секунд и убедившись, что разъяснений не последует, турок предпринял новую попытку.

— Очень хорошие ребята! Я за них сам ручаюсь. Давать им не надо ничего, мы сами всё дадим.

«Ручается» он, ага. А за тебя кто поручится?

— Нет, не надо.

— Почему? У вас тут людей мало. Люди нужны вам. Земли здесь много, всем хватит, людей не хватает! Соседями будем, надо узнавать друг друга. Очень хорошие ребята! Люди нужны вам, да?

Ишь, зачастил как, разволновался. Блин, он что, и правда думал, что я соглашусь? Приду домой, посмотрюсь в зеркало — неужели так на идиота похож?

— Людей, которые нам нужны, мы себе сами привезём, спасибо. Как вы сами и сказали — земли много, вот и не надо друг к другу лезть. Торговать будем, дело это хорошее, а жить лучше со своими.

Омер, однако, так просто сдаваться не собирается.

— Эх, Виталий… «свои», «не свои»… мы все одинаковые внутри, у всех кровь одинаковая, чувства одинаковые! Ну какая разница, в Турции человек родился, или в России? Важно, какой человек этот — хороший или плохой. Я же плохих людей не стану советовать, ручаться не стану за них. Мы же соседи будем, я один раз обману, как потом на меня смотреть будешь? Как я тебе в глаза смотреть буду? Не стану обманывать, правду говорю — хорошие ребята, возьми, потом сам рад будешь, спасибо скажешь. Давай, я сейчас вот тысячу экю дам — ты что-то хорошее для посёлка на них купишь, да.

Ну вот, мало того, что мы уже на «ты» перешли, так он ещё и взятку мне суёт. Аж целую тысячу экю, хе-хе. Не в курсе, что ли — взятка унижает тем больше, чем она меньше. Ладно, раз чувак в Москве работал, поговорим на языке, который должен быть ему понятен.

— Омер, ты пошутил, что ли? Какая тысяча? Это мне надо будет в Новгороде вопрос решать, чтобы разрешение пробить. Минимум десятку надо, и то я её всю там раздам, мне ничего не останется. Чисто из уважения к тебе займусь.

Турок чуть растеряно моргнул.

— Виталий, ну десять тысяч — это очень много. Ты понимаешь, мы же беженцы, откуда такие деньги? Две тысячи могу дать, только потому, что очень хорошие ребята, и тебе помочь хочу — сам меня потом благодарить будешь!

— Омер, да я бы и так взял, без всяких денег! Ты же всё правильно сказал — земли много, людей мало. Но ты пойми — я же не один, надо мной начальство! А им-то на наши проблемы здесь наплевать. Я им не занесу — ничего не разрешат. Ты не жалей десятку, это же инвестиция будет, сам понимаешь. Нормально с тобой работать будем, дела делать, то-сё. Я же и на заводе этом нефтяном управляющий, заодно, а не только мэр.

— Конечно, Виталий, конечно! Я вижу уже, очень хорошо с тобой работать будем! Но нету десятки, очень много! Три тысячи могу дать, если две семьи возьмёшь, сейчас на корабле скажу ребятам, чтобы готовились выгружаться…

— Не-не, Омер, погоди. Во-первых, надо в Новгороде сначала вопрос решить. Я ж себя подставлять тоже не могу, ты пойми. А если проверка приедет, и они тут без разрешения живут! И трёхой никак вопрос не решить, ну я же в Новгороде людей знаю, поверь на слово, там самый-самый минимум — восемь…

В общем, сговорились на пятёрке, которую Омер, прикрывшись широкой спиной от любопытных взглядов с реки, молниеносно отсчитал мне из вытащенной из кармана пачки. Я, со своей стороны, пообещал решить вопрос с разрешением на две семьи в течении месяца.

Ну, а что такого? Даже если мы их не выпилим, скажу, что люди в Новгороде деньги взяли, а вопрос не решили. Дело-то житейское, сплошь и рядом такое бывает. Человек же в Москве работал, должен понимать.

…

Русь, нижнее течение Аустралиса,

правый берег, Ладога,

кафе «Сарма́»

— Быстро вы тут обустраиваетесь… уже и кафе появились…

Отдав должное темпам нашего развития, капитан Дил меланхолично наколол вилкой кусок жаренного мяса и отправил в рот.

— Вчера только открыли. С опережением сроков, я думал, не успеем до вашего отплытия.

Поход вверх по реке, поиск подходящего места для колонии, разгрузка колонистов и обратная дорога заняли у Дила и его коллег чуть больше двух недель. Собственно, сам шкипер «Кейп-Кода» уже наверняка с удовольствием шёл бы на север вдоль побережья, но разбивать караван ему не хочется, а «Леди Джоселин» и «Рафаэль Сэммс» ещё не заправились. Так что, мы сидим на веранде дома Юры и Насти Шацких, создаём им выручку. Готовить ребята и правда умеют, так что, почему бы и нет — зря, что ли, у турок взятку брал, надо тратить. Опять же, экономика развивается.

Американец скептически окинул взглядом маленький посёлок.

— Клиентов-то не маловато будет?

— Ну… на перспективу же люди работают. Смотри, вот сейчас два судна пришли — нас на десять человек больше сразу стало, если с детьми считать…

Помимо двух семейств из Забайкалья и Ставрополья, у нас решили остаться ещё и трое одиночек. Причём, что забавно, двое из них уже практически семья. Нет, я в хорошем смысле — женщины же среди бессемейных тоже есть. Ну, вот, познакомились люди за время плаванья, приглянулись друг другу, и появилась ещё одна ячейка общества.

— А вчера ещё одно судно вышло, из Порто-Франко — ещё шестьдесят с лишним человек. Несколько у нас останутся. Ну, и так далее. Я удивлюсь, если к концу сезона тут не будут человек сто жить, как минимум.

Оставленный Глебом на Севере Курганов проявил неожиданную энергичность, и временно переехал в Порто-Франко, занимаясь там агитацией и вербовкой вновь прибывших. Алина же осталась в Нью-Рино, решать оргвопросы. Из Галвестона, кстати, через две недели ещё одно судно выходит, там тоже больше полусотни желающих. Такими темпами, мы за пару лет буров догоним. Ну, собственно, с учётом разницы демографических потенциалов — немудрено. Жаль, с турками такой фокус не прокатит.

— …как судно называется?

— Э-э… «Файери Кросс», кажется.

Собеседник (и собутыльник, мы же не на сухую сидим) кивнул.

— Ага, знаю такой. К Билокси приписан. Ну, рад за вас, искренне рад.

— Ставки на фрахт сюда упали же, около ста тысяч просят, не то что вы нас ободрали в прошлом году — по четверти миллиона почти, ха-ха.

Шкипер, явно не испытывающий по данному поводу ни малейшего смущения, пожимает плечами: