— Хорошо.

Игорь удовлетворённо кивнул головой:

— Тогда сначала Сеню в школу, потом тебя к врачу.

Спорить не было смысла, поэтому, смирившись с неизбежным, я принялась за кофеварку.

Вскоре Игорь оставил нас вдвоём, сославшись на дела, которые было необходимо переделать до выхода. Мы же с Сеней остались сидеть за столом, бросая друг на друга неловкие взгляды.

— Как дела? — нарушила наше молчание. Странно, но я, никогда не испытывавшая проблем с общением, совершенно не представляла, что можно сказать или спросить у ребёнка.

— Нормально.

— Как школа?

— Нормально.

— Все долги закрыл?

— Ну да.

Беседа выходила настолько «увлекательной», что в пору было взвыть. А может, всё дело было в том, что я сама говорила какие-то банальности. Вот так у нас с ним и выходило: мы либо изливали друг другу душу, срывая всякую бронь до кровоточащих ран, либо элементарно не могли связать двух слов.

— Скоро каникулы?

— Да.

Мы снова замолчали, и я нервно провела потными ладонями по джинсам.

— Какие планы? — спросила очередную банальность.

— Не знаю, — Сенька пожал плечами и… уткнулся в телефон, я же сжала пальцы в замок под столом. Терпение. Только терпение.

— Через пять минут выходим, — из комнаты крикнул Игорь, что лишь только омрачило наше настроение. И наконец-то я не выдержала:

— Сень, что происходит?

— А что происходит? — совсем неубедительно удивился он.

— Ты… вконец замкнулся в себе. Я опять сделала что-то не то? Если это так, то скажи, я постараюсь исправиться.

— Всё в порядке.

— Нет, не в порядке.

Он бросил на меня взгляд исподлобья, всем своим видом говоря: «Если ты сама не понимаешь...» Но я действительно не понимала.

— Сень…

— Народ, подъём! — Игорь материализовался на кухне. — Не выйдем сейчас — застрянем в пробке. А у кого-то контрольная!

— Не у меня. — неловко пошутила я.

Ключевский-старший хмыкнул, зато Арсений не отреагировал ровным счётом никак.

***

Вопреки предсказаниям Игоря, обошлось без опозданий. Заминка произошла, когда мы уже стояли на школьной стоянке. Момент требовал какого-то напутственного слова, вот только какого?

— Не торопись, — напомнил Ключевский сыну.

— Я знаю, — огрызнулся Арсений, при этом косясь в мою сторону.

— О физике думай, — продолжал воспитательный процесс мой бывший Большой босс. Забавно, но такого занудства я раньше за ним не замечала. Или это пришло с отцовством? Или же я просто не понимала, что здесь происходит?

— Знаю, — пробурчал сын, натянув шапку почти на глаза.

— Арсений.

Сенька фыркнул и выскочил из машины, быстрым шагом направившись по тропинке. Я же смотрела в его удаляющуюся спину, пока… пока меня не осенило.

Игорь уже начал выворачивать с места, когда мне приспичило выскочить из машины. Не думая о том, как смотрюсь со стороны, я добежала до Арсения и поймала его за плечо. Он испуганно дёрнулся и замер.

— Удачи, — сбивчиво выпалила я, не в состоянии совладать с дыханием. — Просто хотела пожелать удачи. Ты справишься, я верю. А если нет… то и хрен с ней, с этой контрольной.

Замечательно, вся плеяда советских педагогов должна была рукоплескать мне стоя, но меня уже несло.

— Просто физика… ну это не самое главное. Ты и так очень многое за эти две недели сделал. Впрочем, это всё неважно. Я в любом случае тобой горжусь, даже если тебя исключат из гимназии. Из всех гимназий этого города. Это неважно… Я… люблю тебя.

И пока обалдевший Сеня смотрел на меня круглыми глазами, я заключила сына в крепкие объятия. Он не ответил, но этого и не требовалось. Разжав свои объятия, несмело улыбнулась ему и отправилась обратно к машине. Нога опять ныла, но это не имело никакого значения, ибо… у меня был сын и я его любила.

***

А по возвращении на стоянку меня ждал сюрприз в лице биологини, которая о чём-то беседовала с Ключевским, ради чего тот даже вышел из салона. Градус моего настроения медленно, но верно пополз вниз, но… но я не собиралась сдаваться так быстро. Поэтому, посильнее сжав зубы и запретив себе хромать, я направилась к этой парочке лучшей из своих походок. К сожалению, оценить её Анна Сергеевна не могла: стояла она ко мне спиной, зато Игорь напрягся, слегка прищурив глаза.

Нацепив на лицо беззаботную улыбку, я подошла к Ключевскому и… ухватилась за его локоть.

— Сеня в школе. Можно ехать.

Бывший босс кашлянул, а я наконец-то удостоила вниманием бывшую сожительницу Игоря. По сути, её вины в сложившейся ситуации не было, и то, что она имела виды на Ключевских, я вполне могла понять, а вот усмирить свою ревность — нет. Наверное, всё дело было в том, что в этой сказке злой мачехой выглядела именно я.

— Доброе утро, Анна Сергеевна.

Сенькина учительница вздохнула как-то особенно трагично и… показала свои зубки, ощетинившись на Игоря:

— Ты серьёзно? Ты впустил эту… женщину в жизнь сына?!

Хотела огрызнуться, как делала это когда-то в общении с Ольгой Вениаминовной или Макаровым, но мужчина, за чью руку я держалась, неожиданно опередил меня:

— Ань, извини, но это только наше дело.

Женщина изменилась в лице, явно разозлившись, плотно сжав губы и окинув Ключевского выразительным взглядом, моё же присутствие она предпочла игнорировать.

— Ты хоть сам понимаешь, что творишь?!

— Не лезь туда, куда тебя не просят.

Между ними повисла тяжёлая пауза, на протяжении которой я так и стояла, вцепившись в мужскую куртку. Наконец-то Анна Сергеевна кивнула головой и назидательно проговорила:

— Что ж, это твоя жизнь, делай с ней, что хочешь. Мне… всё равно. Только Сеню жалко, потому что ОНА опять разобьёт сердце ему и… тебе.

Закончив свою учительскую речь, она гордо вздёрнула подбородок и отправилась к зданию школы.

— Боже, сколько пафоса, — фыркнула я, как обычно пряча своё смятение за сарказмом. Это был первый раз, когда Игорь напрямую запретил людям совать свой нос в наши дела.

— Стерву выключи, — неожиданно резко потребовал Ключевский. — Она твоего сына не один год воспитывала! Будь благодарна хотя бы за это!

***

Игорь

Олеся безучастно смотрела перед собой. То ли злилась, то ли вновь жалела себя, но на выпад по поводу Ани она так и не ответила. Московские пробки набирали свои обороты, как и моё раздражение. Бесило буквально всё: Анькины слова и моё чувство вины перед ней, Леськина выходка и это её дурацкое смирение, с которым она выслушала меня, лучше б наорала. Но хуже всего было ожидание, что поселилось в нашем доме в последние дни. И ладно, если бы оно касалось только меня, но Сенька не находил себе места от тревоги, и это не давало мне покоя. Желание оградить его от новых разочарований, защитить, уберечь так и снедало меня изнутри, но даже я понимал, что есть вещи, с которыми может совладать только он сам. Впустить Олесю в свою жизнь было его желанием, его потребностью, его выбором, и я не мог с этим ничего сделать, кроме как поддержать. В конце концов, сын имел на это полное право. Как и сама Леся.