– И никто не запомнил? – заинтригованно спросил Йоштре. – Ни один маг?

– Ее, чтоб помнить, передавать нужно, – поведал Зикер. – Передавать, словно посох. А если просто рассказать, ее тут же забывают. И вместе с ней забывают и боль. Именно так она и работает. Тот, кому ее передали, помнит все и может ее дальше рассказывать, а у всех остальных она, едва рассказана, тут же из головы выветривается. Ну и боль, само собой, забирает.

– А сам-то ты как?! – всполошился Йоштре. – Ты-то ее не забыл. Выходит, что тебе она не помогла?

– Помогла, – ответил Зикер. – Есть у нее и такое свойство. Она забирает боль рассказчика на то же время, что и у того, кому он ее рассказывал.

– Когда кончится ее действие? – со вздохом спросил Йоштре.

– А вот до тех камней дойдем – и кончится, – указал вперед Зикер.

Йоштре только вздохнул.

– А еще раз рассказать? – предложил он.

– Не раньше сегодняшнего вечера, – развел руками Зикер. – Против обычной боли она несколько дней борется, но… здешняя боль – нечто особенное, сам понимаешь.

Тропа тяжело, словно на последнем издыхании, тащилась вверх, и Йоштре Туйен с тоской наблюдал, как приближаются проклятые камни.

– А какой-нибудь другой, менее болезненной дороги тут нет? – не выдержав, спросил он.

– Ты решил, что я испытываю удовольствие от боли? – фыркнул Зикер.

– Может, от моей, – попробовал пошутить Йоштре.

– Я бы лучше врезал тебе по носу, – ответил Зикер. – Вреда меньше, а удовольствия больше.

– И никаких способов быстрого перемещения здесь, конечно, не существует, – пробурчал Йоштре Туйен. – Порталов там, например…

– Это же Тропа Силы, – ответил Зикер. – Какие порталы? Мы должны идти и страдать, обретая Силу. Так положено.

– Мне не нужны ни эти страдания, ни эта Сила, – проворчал Йоштре.

– Да уж, тебе Темная Сила и даром не нужна, – сочувственно посмотрел на него Зикер. – Да и мне в моем возрасте лишняя Сила во вред. А только… кто ж нас спрашивает? Хорошо, что сюда добрались. Когда б не Эстен Джальн, так и болтались бы в пустоте. До полного исчезновения. Пустота Межмирья – жадная особа. Она сжирает все.

Шаг… шаг… еще шаг…

– Давай побежим! – вдруг предложил Зикер.

– Побежим? – ошалело уставился на него Йоштре Туйен. – Навстречу боли?

«Он издевается или у него крыша поехала?!»

– Надо же как-то расходовать дурную силу, которую мы здесь все равно получаем, – пожал плечами Зикер.

«Я издеваюсь. У меня крыша поехала».

– Много ты ее таким образом израсходуешь, – проворчал Йоштре Туйен.

«Так издеваешься – или крыша?..»

– Больше, чем тебе кажется, – ответил Зикер.

«И то, и другое, враг мои! Только придурок с полностью поехавшей крышей может издеваться в такой момент, ты не согласен?»

– Да я-то согласен, а что толку? – вздохнул Йоштре. – Ну побежим мы… боль от этого уменьшится?

– Усилится, – посулил Зикер.

– Премного благодарен, – кивнул Йоштре. – И что в этом хорошего?

– Чем быстрей будем бежать, тем быстрей трона кончится, – ответил Зикер. – Кроме того, быстрый бег даст нам сил для еще более быстрого бега… ну и так далее.

– Ты так ее в первый раз и проходил? – спросил Йоштре Туйен.

– Ну что ты, – усмехнулся Зикер. – Я тогда был такой серьезный молодой человек. Я ее проходил медленно и со вкусом. Наслаждаясь каждым оттенком собственных мучений. Я, видишь ли, очень хотел силы. И совсем не хотел годами бегать в послушниках у какого-нибудь надутого ничтожества. Да и место младшего магистра меня не устраивало.

– Кем же ты хотел быть? – улыбнулся Йоштре.

– Архимагом, разумеется, – в ответ улыбнулся Зикер. – Кем еще может хотеть стать наделенный магической силой молодой придурок?

Йоштре захохотал, но тут же смолк. Проклятые камни были совсем рядом.

– Побежим? – еще раз предложил Зикер.

– Побежим! – решительно кивнул Йоштре. – Я тоже хотел стать Архимагом.

И они побежали.

Бег… бег… бег…

Каждое касание тропы – взрыв боли. Каждый шаг – маленькая смерть и глоток Силы. Черной, гремучей силы, в трепет приводящей миры. Чем больше сил, тем быстрей бег. Чем быстрей бег, тем больше сил.

…Когда воздух кричит от боли… когда лохмотья ветра свисают с плеч, а время растянулось и стало красным… когда серое становится черным, а в лицо льет ослепительной белизной… когда бег превращается в кристалл, и вот ты уже стоишь на месте – это мир несется мимо тебя, а тропа дергает за ноги…

– Не… могу… больше! – простонал Йоштре, останавливаясь. – Я сейчас… взорвусь… от этой… проклятой… черной силы!

– Да… избавиться… от нее… будет непросто, – выдохнул, останавливаясь рядом, Зикер. – Впрочем, мы пробежали… порядочный кусок… недолго уже… осталось…

– Хочешь сказать, мы почти пришли? – с надеждой спросил Йоштре Туйен, куда и одышка девалась!

– Ну, не совсем, – покачал головой Зикер. – Но близко к тому. Даже у таких старых дураков, как мы с тобой, хватит простых человеческих сил, чтоб выдержать то, что осталось.

– А нечеловеческими силами мы набиты под самую завязку, – проворчал Йоштре. – Осталось понять, что мне – белому, делать с черной силой?

– А она не такая уж черная, – утешил его Зикер. – Придешь в себя – сам поймешь. Этой тропой ходили не одни лишь черные маги. Можешь мне поверить, большинство из них не любит боли так же, как и белые. То есть они очень ее любят… любят причинять ее другим, а не переносить сами. Этой тропой ходили и белые маги, и почти все без исключения великие воины. Правда, совсем давно. Я ведь случайно на эту тропу наткнулся. О ней уж и не помнил никто.

Они шли, шли и шли… шли, говорили обо всем, что в голову приходило, потому что когда говоришь, когда не думаешь о боли… они шли, открывая друг другу свои самые страшные секреты, распахивая душу, болтая о чем попало, Йоштре даже прочитал Зикеру две свои поэмы, а Зикер в ответ спел несколько песен, от которых покраснели бы скалы, если у них было свойство краснеть… они шли… шли… шли…

– Это уже не Тропа Боли… – выдохнул Йоштре Туйен. – Что это?

– Это ее ладони… – улыбнулся Зикер, и легко с наслаждением вздохнул.

– Ладони Тропы? – удивился Йоштре Туйен.

– Нет, – покачал головой Зикер. – Орики…

– Этой взбесившейся стервы? Этого… Архимагистра? – выпалил Йоштре. И с гневом посмотрел себе под ноги.

– Ага, – кивнул Зикер, улыбаясь, как идиот. Он вдруг встал на колени и поцеловал землю.