— М-м-м, — запрокинула голову назад, когда его пальцы осторожно погладили меня по бедру.

Там, под халатом. Пальцы пробежались по краешку трусиков, очертили пупок и поднялись к ребрам. Кажется, сама не своя я прижалась к нему ближе, а бедрами нетерпеливо потерлась. Мне так хотелось… так хотелось… Но тут вдруг его рука замерла, еще раз ласково прошлась по ребрам, а после исчезла. Сам Герман отстранился. Перед глазами поплыло, а шальная голова закружилась.

— Кажется, это ты меня соблазнила, — просипел, все так же держа руки от меня на расстоянии.

Сглотнув, и я убрала свои ладошки с его плеч и только сейчас заметила, как неприлично был задан халат, и как оттопырены были его боксеры… Батюшки, мы же чуть не… Прикусив губу, отодвинулась, мигом прикрываясь халатом. Белов с шумом вздохнул, взъерошил свои волосы и хмуро брякнул:

— Я в душ.

Ему не понравилось? Почему он остановился? Почему он так стремительно ушел? Это меня задело. Неприятно кольнуло, отзываясь точно в сердце, и нанося удар на женское самолюбие. Это было обидно, как только может быть обидно отвергнутой девчонке.

Ну и подумаешь! Не очень-то и хотелось.

Я прекрасно себе отдавала отчет в действиях. В конце концов, я его любила, а первый раз должен быть с любимым человеком. И потом… я не чувствовала себя не желанной рядом с ним. Конечно, до тех пор пока он тактично не смылся… Ужиком-ужиком и уполз! Спрыгнув со стола, потуже завязала халат и стала раскладывать продукты.

Когда Белов соизволил ко мне выйти, я уже всю куховарила. На него едва ли обратила внимание. Только украдкой покосилась. Так, проверить… Живой ли…Живой! Я бы сказала даже живенький. На диване вальяжно расселся, ноги на стол закинул и играл себе в приставку. В следующий же раз, когда я позволила себе на него украдкой посмотреть, Белов уже дрых. Еще бы! На диване ж оно удобнее, чем на кровати! И все же не сдержалась. Сама не поняла, как принесла одеяло, подушку и укрыла этого сорванца. Белов же только издал непонятный, но, очевидно, довольный звук, повернулся, положил подушку под голову и засопел.

Проснулся он когда на город опустилась ночь. Я позволила себе вольность, и без зазрения совести напялила на себя его футболку, что случайно нашла в пакете. В белом махровом халате готовить было крайне неудобно, а в футболке в самый раз. Хоть та и открывала мои ноги, однако больше прикрывала. Уж пятую точку так точно, а это уже не мало, учитывая какие юбки нынче были в моде. Ужин уже давно стоял на плите. Макароны с сыром и сосисками. В принципе, что принесла Алексеева, то и приготовила.

Я сидела в самом конце дивана, листая ленту в инстаграмме, попутно отвечая девчонкам. Они крайне настойчиво интересовались, дескать, куда я пропала. Разве я могла им сказать? Пришлось сослаться на важные предновогодние дела. Да уж, а ведь всего через три дня новый год.

«Ой, чет мне не верится в твои сказки, Дунька!» — писала Варя, она же Цветочек.

«Неужто ли нашла себе кавалера?» — это уже Улька.

«Что потеряла свой цветок невинности? Не дождался Белов?!» — и хихикающий смайлик.

У Фроловой все мысли об одном, и все они так или иначе переходили в горизонтальную плоскость. Такие поддевки частенько мы все от нее слышали, однако сейчас как никогда она была близка к правде. Правда, вот с Беловым не отгадала и слово «почти» забыла добавить.

«Ой, девки, а я вот в Альпы завтра улетаю! На работу только через две недели попаду, а там новый начальник говорят зверюга еще тот и хамло базарное. Стремно что-то…» — жаловалась Сонечка.

«Так вали оттуда!» — дала дельный совет Цветочек. Она-то, поди, новый год отмечать будет с Морозовым и родителями. Сан Саныч требовал «зятя», а мы только диву давались, как Илья еще деру не дал.

«Не могу!» — я четко могла представить, как капризно и на одной ноте Сонька протянула эти слова.

«Папенька изволит меня тогда под венец отправить за этого убогого! Видели бы вы его рыло — смотреть страшно! Так, что буду работать!»

М-да, отец у Сонечки, будто из средневековья. Дочь подложить, да подороже! Чтоб окупились все труды ненастные! Ну и наследника, разумеется, хотел. Бизнес — не бабьего ума дело. Пожалуй, потому к двадцати годам при своих финансах, при всех своих знакомствах Сонька батрачила на окраине города, в захудалом ресторане с неведомым зверем начальником. Знакомства были, а умений и знаний не было. Я так увлекательно строчила, что и не заметила, как за мной с неподдельным интересом следил Белов, пока он не подал голос.

— Кому это ты там строчишь? — и подозрительно сузил щелки почти до самых зрачков.

Загадочно улыбнувшись, пожала плечами. Должно быть, проказница во мне снова взыграла и ей захотелось пошалить. Цокнув, Белов встал, потянулся и, еще раз зыркнув на меня, потопал на кухню. Громко хлопнул холодильником, не менее громко взял ложку из ящика, швырнул на стол. Тихо закрывшись волосами и, прикрыв губы, хихикнула. Следующий смешок ненароком вышел зычным, а Герман в ответ с шумом отодвинул стул и уселся. Сердито исподлобья за мной наблюдая и набивая рот, даже не прожевывая.

— Ну, как приятно? — повернулась к нему, как только попрощалась с девчонками.

— Что именно?

— Когда тебя игнорируют? — фыркнула и поднялась.

Ответа я не дождалась. Белов был слишком занят разглядыванием моих ног. И хоть ничего сверх меры открыто не было, а я внезапно почувствовала себя обнаженной. Сглотнув он отвернулся, прочистил горло и отрезал:

— О чем ты?

— Ты утром ушел! Оставил меня после…всего, — краснея, пробурчала, — а потом ни слова ни полслова не сказал.

Герман изумленно вылупился на меня, усмехнулся, покачал головой.

— Я не игнорировал тебя, — спокойно произнес. — Я пытался не натворить глупостей.

Может я и хотела этих глупостей! Хоть раз в жизни совершить глупость! Сделать как того хотела душа, как требовал зов сердца, а не опять загонять себя в рамки. Пай-девочка, отличница, книжный червь и девственница!

Но, конечно же, этого я не сказала. Не смогла