хотелось поговорить с тобой именно о нашем общем деле, т. е. о журнале. Публика ожидает от него статей дельных[569] и даже без всякой примеси этого вздора, который украшает другие журналы. Говорю вам это решительно, потому что вслушивался с намерением во все толки о «М<осковском> вестнике». Две книжки кажутся немного бедными, особенно первая, и вот тому причины. Во-первых, мало листов: во всех журналах, кажется, больше[570]. Во-вторых, слишком крупны статьи[571]. Наконец: нет почти никаких современных известий. Последнее исправится по получении иностранных журналов[572]; постарайтесь и о первых двух недостатках.

Брань начинать нам рано[573]. Пусть бросят в нас первый камень; тогда и мы будем отвечать, и я, верно, от храбрейших не отстану. Я уже говорил П<огоди>ну, что с «Телеграфом» не худо бы сначала жить в ладу[574]; не утверждаю этого решительно, потому что не знаю, как ведет себя П<оле>вой. Не он ли подкупает Ширяева[575] и заставляет повес печатать в газетах подлости?[576] Вы ближе к источнику и, если что знаете или предполагаете, напишите ко мне непременно.

Критику выходящих книг возьму я охотно на себя[577], но надобно, чтоб они выходили, а здесь ничего не слыхать до сих пор. Я было писал разбор альманахов[578], но так как он уже сделан[579], то до другого случая[580]. Cousin издал книгу прекрасную[581], и я непременно доставлю) вам об ней статью[582], но погодите; если мы сначала будем занимать пуб<лику> самыми строгими статьями, то нас назовут педантами. Я намерен послать разбор свой в переводе к самому Cousin и просить его сообщить мне ответ (если статья моя заслужит его внимание) для помещения в том же журнале[583]. Cousin — преблагородный человек, я знаю к нему путь, и он, верно, не откажется. Завтра буду я писать для того, чтобы доставлять вам новых сотрудников, а именно: Abbe Merian[584], Klaprot[585] и Гульянова[586]; вы можете <1 нрзб> считать и вероятно даже, что они позволят объявить их корреспондентами: все трое приобрели славу европейскую. На днях познакомлюсь с Сенковским[587], который не откажет в повестях с арабского. Впрочем, надобно поручить кому-нибудь постоянно переводить повести из Вашингтона[588], Тика[589] и др<угих> писателей, для того чтоб на всякий случай даже без нужды были повести наготове. Возьмите у Рожалина мой перевод из Гофмана и докончите его[590]. Повесть славная, лучше всех у нас русских, напечатанных. Препровождаю к тебе несколько переводов из иностранных журналов[591]. Поправляй их как хочешь. Я заставляю всех трудиться, и даже Алексея Хомякова, который Здесь третий день. Он посылает вам три пьесы[592]. Я прилагаю здесь «Элегию» да «3 участи»[593]. Не знаю, не доставил ли вам Мальцов сей последней пьесы. Во всяком случае, если он и переписал ее, то может быть худо разобрал мою черновую, и я посылаю вам исправную копию. Не пугайтесь гонений ни Дм<итриева>[594], ни Дав<ыдова>[595]. Сей последний, хоть и умен, но едва ли умеет идти к избранной цели прямо и потому на всяком шагу может быть неистов. Если сразимся, то пусть решает судьба. Дм<итриев> завистлив, и ему бы хотелось уронить хоть сколько-нибудь Пушкина[596]. Молодых же людей он никогда не похвалит, всегда видя в них соперников. Впрочем, голоса он почти не имеет. Напечатайте следующие стихи[597]:

Четверостишие

Я слышал, качены тебя воспитали.

Дитя, засыпал ты под басенки их.

Бессмертные дар свой тебе передали —

И мы засыпаем на баснях твоих,

В.

Посылаю к вам перевод из Шиллера[598], который мы тотчас сделали с Хомяковым вдвоем. Из «Фауста» кое-что пришлю непременно[599]. Теперь мой Гете не дома. Как воротится, то сравню и исправлю. Присылай «Валлен<штейнов> лаг<ерь>»[600]. Здесь пропустят, за это берусь. Из романа ничего еще вырвать не могу[601]. Послание мое к Р<ожали>ну[602] печатайте, если хотите, и как хотите. Поцелуй Титова за статью на аллегории[603]. Славно. Поцелуй сам себя за «Разговор»[604].

Не теряйте ни деятельности, ни надежды.

Прости. Твой верный Веневитинов.

Скажи П<огоди>ну, что не худо бы поместить известие о смерти Ланжуине[605] и кое-что сказать о его жизни, которую можно выписать из «Convers[606] и из «Biog[607]. Эти книги, кажется, есть у кн. Волконской. Брат или Рожалин достанут вам.

Жандр[608] обещает вам посылать свои пьесы. Дельвиг все болен, а он не изменит; мы с ним дружны, как сыны одной поэзии[609]. Послали ли вы ему «Вес<тник>»? Не худо послать его и Грибоедову[610].

Зачем это газетное объявление о «Сев<ерной> лире»?[611] Дань дружбе? Чудак Погодин! и бранить-то его совестно. Однако ж скажу ему: мне по всему кажется, что он более суетится, нежели делает. Кланяйся всем нашим.

Заставляйте брата переводить повести или статьи из иностранных журналов. У него также есть хорошие переводы из Шлегеля[612].

44. ПИСЬМО Д. В. ВЕНЕВИТИНОВА И А. С. ХОМЯКОВА К Ф. В. БУЛГАРИНУ[613]

<Конец января — февраль 1827. Петербург>

Чувствительно обязаны мы, почтеннейший Фаддей Венедиктович, за вашу посылку[614] и с искренностию, свойственною поэтам, особливо недозрелым, благодарим вас за доставление нам случая любоваться подвигами старого воина[615] против плохих наездников Русского Парнаса. Наше знакомство не новое; мы уже давно привыкли любить

Твои отважные налеты,

Твое копье и твой аркан.

Но горе нам — и мы Поэты

И нас не пощадит Улан[616].

Итак, просим вас жаловать нас и поставить в число старых друзей.

Хомяков

Веневитинов

45. С. В. ВЕНЕВИТИНОВОЙ[617]

1 февраля <1827. Петербург>

Il y a bien longtemps que je ne vous ai ecrit, ma bonne amie, mais il faut avouer que vous me payez aussi de retour. Mille petites affaires m'ont occupe et m'occupent encore tous les jours. Aujourd'hui meme je vous ecris a la bate; car dans une demi-heure je dois etre chez M-r Boutenieff. Je voudrais vous parler en long de ma journee d'avant