перемещения и атаки подразделений. Битва – это само по себе сложно, поэтому лучше не преумножать себе сложности…

А вечером, когда были выставленные усиленные дозоры и поставлена на часы дежурная тысяча, всегда боеготовая, прибыли переговорщики от гуннов.

На встречу поехали Зевта, Эйрих и три отцовских старших дружинника: Бодвин, Аламир и Киндла. Со стороны гуннов тоже было пятеро и особо выделялся рослый гунн в римских пластинчатых доспехах. Такие доспехи сами по себе ни разу не дёшевы, а ведь они ещё и позолочены.

– Я – Зевта, сын Байргана! С кем говорю?! – окликнул консул переговорщиков.

– Я – Дариураш, правитель всех гуннов! – выехал вперёд рослый гунн. – Ты тот самый Зевта, что считает себя консулом остготов?!

– Да! – ответил отец. – А ты тот самый Дариураш, который считает себя правителем всех гуннов?!

– Угадал! – крикнул ему претендент на гуннский рейкстат. – Мы приехали, чтобы сделать тебе предложение, так называемый консул остготов! Выдай нам Руу и Мундзука с его гнилыми отродьями, а мы за это вас не убьём!

– Вон на том поле будет битва! – протянул руку Зевта к заснеженной пашне. – Вот там и посмотрим, кто кого убьёт!

– А я думал, что ты умный человек, Зевта, сын Байргана! – ответил на это Дариураш. – Но ты оказался достаточно тупым, а ещё очень отважным, раз посмел мне дерзить! Тогда встретимся завтра!

«Вот обрадуются выжившие жители деревни…» – подумал Эйрих. – «Старые римляне говорят, что на полях особо кровопролитных сражений, обычно, вырастает самая сочная пшеница…»

Обратно они ехали в молчании, под хруст снега под копытами лошадей.

Зима окончательно вступила в свои права и осыпала холодную землю снегом. Хотя в этом году была странная погода: весь ноябрь было пусть и холодно, но вообще без снега.

– Замени копьё, – произнёс Зевта. – У меня есть несколько.

– Хорошее же копьё, – покачал головой Эйрих. – Римская ланцея – качественная и надёжная.

– Она больше подходит для пешего боя, – вздохнул консул.

– Всё равно на один раз, – ответил на это Эйрих.

– Как знаешь, – махнул рукой Зевта. – Ночевать где будешь?

– Со своими, – ответил Эйрих. – Завтра с утра надо обсудить последние детали будущей битвы, поэтому лучше не пей сегодня.

– Поучи меня ещё, что делать, – недовольно произнёс Зевта. – Но да, в чём-то ты прав. Налегать не буду.

Эйрих не одобрял вообще питьё алкоголя само по себе, потому что вино и брага делают человека слабым и тупым. На отца повлиять он не мог, но никогда не переставал пытаться.

Придя в уже разбитый шатёр, где размещались, помимо него, Эрелиева, Альвомир и Альбоина, мальчик снял броню и прилёг на лежанку. Феомах и Татий ночуют в шатре в пяти шагах справа, вместе с Савариком и Руссом. Последние двое прибыли чтобы посмотреть на отражение набега. Саварику было просто любопытно, а Руссу интересно, как варвары воюют между собой.

Саварика Эйрих пока держал подле, чтобы лучше посмотреть, что он за человек. Опыт общения показывал, что франк – хороший воин, ответственный и опытный, но это общие представления, а вот каков он в серьёзном деле ещё предстоит выяснить. В тот раз, на Ипподроме, он его сильно выручил, что дало основание считать франка очень полезным человеком, но это далеко не всё, что Эйрих хотел узнать о нём. Вот завтрашний бой всё покажет…

Эрелиева лежала по соседству от Эйриха и, видимо, спала. Почти у костра на шкурах лежал Альвомир, но этот точно в царстве Морфея.

«Наверное, видит сны о жареных кабанчиках, которых даже не надо разделывать, ведь куски мяса сами прилетают ему в рот», – с тёплой улыбкой посмотрев на свернувшегося калачиком гиганта, подумал Эйрих.

Альбоина сидела перед очагом и с задумчивой полуулыбкой рассматривала некую деревянную фигурку. При внимательном рассмотрении это оказалось её лицо, искусно вырезанное Альвомиром.

– Как тебе? – спросила дева щита, протягивая Эйриху фигурку.

Мальчик принял её и рассмотрел со всех сторон.

– С каждым днём у него получается всё лучше и лучше, – произнёс Эйрих.

– Здесь я даже красивее, чем в жизни, – усмехнулась Альбоина. – Альвомир – хороший мужик. Будь у него ума побольше, попросилась бы ему в жёны.

– И бросила свою стезю? – не поверил Эйрих.

Насколько он знал, девы щита бывают либо воюющие, либо мёртвые. Даже отец не смог припомнить, чтобы у этих девиц всё заканчивалось как-то иначе. Потому что у женщин всяко меньше дури, чем у мужчин, поэтому им легче встретить на поле боя кого-то сильнее себя. А дальше и так ясно, что будет, если подобное случится… Но зато каждый раз, когда на деву щита смотрят другие воины, она видит в их глазах некую толику уважения – больше, чем то, на что может рассчитывать какая-нибудь другая женщина. Эйрих считал, что девы щита продолжают отчаянно бросаться в гущу схватки, где никто не даёт никаких поблажек, именно ради этого. Ради уважения, ради признания равной. Во всяком случае, насчёт Альбоины Эйрих точно знал, что она это делает не только ради денег.

– Бросила бы, – уверенно ответила дева щита. – За таким мужиком, как за каменной стеной. Всех убьёт ради меня, всех победит… Ему ведь даже оружия не надо… Руками может сворачивать шеи сильным воинам, как цыплятам… Эх, вот будь он хоть чуть-чуть умнее…

Вообще-то, Эйрих уже не раз задумывался о том, что надо бы Альвомира подженить. Найти самую рослую бабу из остготов, чтобы порода не мельчала, ну и наложниц тоже самых высоких и крепких. Такая скорбность умом редко передаётся отпрыскам, поэтому есть шансы на то, что дети Альвомира будут сильными и с неплохим соображением, ну, нормальным соображением.

Другое дело, что сам Альвомир не проявлял интереса к женщинам.

«По утрам у него, как и у всех», – подумал Эйрих. – «Но что-то я вообще не замечал, чтобы он проявлял похоть хоть к кому-то. Ребёнок умом же…»

Трескали поленья в костре, пахло жареным мясом, уже приговорённым Альвомиром к приходу Эйриха. Ещё стоял запах пота, основным источником которого были сапоги гиганта, стоящие у входа в шатёр.

– Завтра же я смогу участвовать в бою? – вдруг спросила Эрелиева, либо проснувшаяся, либо не спавшая.

– Придётся, – ответил ей Эйрих. – Будешь держаться рядом со мной, как и Альбоина.

– А Альвомир? – спросила последняя.

– Его я поставлю с отцом, – произнёс Эйрих. – Будет держать большой щит, на случай, если гунны решат избавиться от командования, как они очень любят делать.

Тактика гуннов местами несколько отличалась от той, к которой привык сам Эйрих. Он слышал о применяемой некоторыми гуннами стратегеме, заключающейся в создании внезапного прорыва к командованию: создаётся специальный ударный отряд