– Много. – Я взглянула на горы бумаги свежим взглядом. – Это от городов?

– Города. Танства. Мормэрства, за исключением майоратных земель. Острова. Рыбацкие артели. Охотничьи общины.

Мой бедный муж. Я от домовых книг едва не получила нервное расстройство, а здесь совсем иной порядок цифр.

– Ингрид! – Кайя вдруг вспомнил, что мы не одни. Или он не забывал о сем прискорбном на мой взгляд факте? – Вы бы не могли…

– Конечно.

Она сделала реверанс и удалилась. Так, ожидается что-то интересное. Помимо города мне подарят государственную тайну? Вот к этому я точно не стремлюсь.

– Иза, есть темы, которые не то чтобы запрещены, скорее уж предназначены для обсуждения в узком кругу.

Семейном. Я и Кайя. Свечи тоже в наличии имеются. Такая вот бухгалтерская романтика.

– Ты моя жена. И рано или поздно, но тебе придется коснуться вопросов более серьезных, чем выбор платья. Я не придерживаюсь мнения, что женский ум менее развит, нежели мужской.

Спасибо. Как понимаю, взгляд более чем прогрессивный для местных реалий.

– Здесь лишь то, что касается рабов. Количество. Пол. Возраст. Статус и принадлежность. Число умерших и проданных. Число родившихся и купленных.

Кайя накрыл ладонью левую стопку.

– Это прошлый год.

Правую.

– Позапрошлый год.

И та, что лежала перед ним неразобранной.

– И нынешние полгода. Мне давно следовало бы все это упорядочить, но как-то руки не доходили.

– И что ты делаешь? – Я взяла в руки лист.

Номера. Цифры. Имена. Имена – редко. Номера – чаще. Приходный ордер на людей? И рабство не способно существовать без бюрократии?

Рост. Вес. И краткие примечания, расшифровать которые я не в силах.

– Я пытаюсь понять, изменилось ли хоть что-то. – Он забрал лист и вернул его на вершину стопки.

Сколько здесь людей? Незаметных, спрятанных за обезличенными цифрами? И действительно ли я хочу вникать в расчеты Кайя? Может, стоит вернуться к булавкам и внушениям?

– Кайя, – я убираю руки от бумаг, – зачем они вообще нужны? Рабы? Почему нельзя без них?

Кайя не стал смеяться. Наверное, вопрос мой был не так глуп, каким казался.

– Можно, сердце мое. Но невыгодно.

Наклонности прирожденных преступников – любовь, страсть к игре, к лакомой еде отличаются необузданностью, непостоянством и насильственностью. Даже благородные чувства и влечения у многих из них принимают болезненный характер и отличаются неустойчивостью.

Из изысканий мэтра Ломброзо о преступной сути человека

За телом явились в полночь. Добрейший доктор, потребив сливовицы – сугубо для успокоения расшатавшихся нервов, – задремал в ожидании и был разбужен настойчивым, если не сказать наглым, стуком. Сперва он разозлился: приличные люди в подобное время спят и не мешают снам других приличных людей, но тут же вспомнил, где находится и по какой причине.

Натянув парик, благоразумно повешенный на крюк – вещь дорогая, качественная, а ну как помялась бы ненароком? – доктор одернул жилет, взбил кружевное жабо и лишь после этого поспешил навстречу гостю. Старый раб, приставленный привратником скорей из жалости, нежели из действительной на то необходимости, открыл ворота.

Гость был высок и обладал мезоморфной телесной конституцией, которая весьма свойственна людям, склонным к насилию. Большое туловище и широкая грудь его свидетельствовали об агрессивном типе личности. Выдающаяся вперед челюсть и высокий лоб, а также оттопыренные уши – доктор испытал огромнейшее желание ощупать череп гостя, не сомневаясь, что отыщет за левым ухом бугор разрушения, – довершали портрет. Доктору случалось и прежде видеть этого человека, но не так близко. И страх сменился жаждой познания. В трактате, почти уже завершенном, остро не хватало изюминки.

– Добрый день, ваше сиятельство, – произнес доктор приветливо, ласково.

Всем известно, что личности с ограниченным мышлением более чувствительны к тону, нежели к словам, которые произносятся.

– Ночь на дворе.

Тан Атли проявил вполне ожидаемую неучтивость. И доктор поздравил себя с тем, что его изначальные выводы верны: предопределяющую роль в формировании личности играет происхождение. Раб обречен оставаться рабом, даже если ему дать свободу. А титул не способен скрыть недостатков духа, равно как нарядная одежда не скроет телесного уродства.

Фраза так понравилась доктору, что он повторил ее дважды, опасаясь забыть.

– Где тело? – весьма грубо поинтересовался Урфин. – Тамга? Вскрытие проводилось?

Двигался он резко, порывисто. И это вновь же являлось свидетельством скрытой агрессии.

Восхитительный экземпляр!

Уникальный в своем роде.

Доктор с умилением наблюдал за тем, сколь внимательно тан Атли осматривает тело. В действиях его не было аристократичной брезгливости, напротив, гость был дотошен и весьма умел. Он сам провел вскрытие, действуя быстро, профессионально, что говорило о выдающихся для раба умственных способностях. Вероятно, на развитии их благотворно сказалось общение с их светлостью и прочими истинно благородными людьми. Да и размер черепа у тана весьма внушительный. Жаль, что не выйдет заглянуть внутрь. Доктор исследовал множество мозгов, выявляя те тончайшие отличия, которые позволили бы провести черту и разрешить давний спор о неравенстве людей; но этот мозг уникален…

Тан Атли, мысленно уже разложенный на соседнем столе – это был бы подарок науке! – разглядывал запястье мертвой шлюхи.

– Угля принесите, – велел он. – Черного.

Угольной пылью он покрыл кожу, а затем извлек из кармана сверток – кусок ягнячьей шкуры и некий флакон. Сбрызнув шкуру – до доктора донесся резкий запах нашатыря, – Урфин прижал ее к запястью.

– Кто занимается расследованием?

Только теперь он обратил внимание на доктора. И под взглядом тана оказалось крайне неуютно. Согласно выкладкам мэтра Ламброзо, подобный взгляд был характерен для типа убийцы. Орлиный нос тоже имелся в наличии. И нервные зауженные ноздри.

– Расследованием чего? – Доктор раскрыл ладони, обратив их внутренней стороной к гостю. Подобный жест вызывал у примитивных особей инстинктивное доверие.

– Ее смерти.

– Это несчастный случай.

Урфин повел шеей, вцепился пальцами в воротничок, словно тот был тесен. Наверняка эта одежда ему непривычна и оттого раздражает.

– Мэтр, – в его устах звание звучало насмешливо, – эту несчастную забили до смерти.

– Случается.

– Конечно. Но я хочу знать, как и почему это случилось. И кто за это ответит. Она заслуживает справедливости. И достойного погребения. Купите ей красивое платье. И хорошее место на кладбище.