— Я и сам думал предложить это Мёллеру, когда увидел, какой этот список длинный. В основном эти преступники использовали ножи, стволы или просто кулаки. Новый список будет готов через несколько часов.

Харри встал.

— Замечательно, — сказал он. — Не помню внутреннего номера моего кабинета, но его можно найти в справочнике. И когда в следующий раз у тебя появится хорошее предложение, не бойся его высказать. Мы, столичные, не такие сообразительные.

Халворсен неуверенно засмеялся.

Дождь с самого утра хлестал по улицам, и только в полдень яркие лучи солнца вдруг прорвались сквозь обложные тучи, и через мгновение на небе уже не было ни облачка. Харри сидел, закинув ноги на стол, а руки — за голову, и внушал себе, что думает о винтовке Мерклина. Но мысли его вылетали в окно и неслись вдоль вымытых дождем улиц, пахнущих теплым мокрым асфальтом, вдоль железнодорожных путей, вверх по склону Холменколлена, где в тени елей кое-где еще лежал серыми пятнами снег и где они с Олегом и Ракелью накануне прыгали через размытые весенние тропинки, стараясь не угодить в глубокие грязные лужи. Харри смутно помнил, что в возрасте Олега и сам ходил на такие воскресные прогулки. Если это были долгие прогулки и они с Сестрёнышем уставали, отец клал на нижние ветки елочек кусочки шоколада. Сестрёныш до сих пор верит, что шоколадки растут на деревьях.

В первые визиты Харри Олег с ним почти не разговаривал. Это было даже хорошо — Харри и сам не знал, что сказать мальчику. Общая тема нашлась, когда Харри заметил, что у Олега в «геймбое» есть «тетрис», и бессовестно, безжалостно обошел шестилетнего мальчишку больше чем на сорок тысяч очков. После этого Олег стал выспрашивать у него всякие вещи вроде «почему снег белый» и так далее — отчего взрослые так сосредоточенно морщат лоб, что на смущение уже не остается сил. Когда во время последней прогулки Олег заметил зайца-беляка и побежал за ним, Харри взял Ракель за руку: Рука была холодная, а ладонь — горячая. Она склонила голову набок и, раскачивая руки вперед и назад, улыбнулась ему, будто хотела сказать: «Это мы понарошку». Почувствовав, что при виде прохожих Ракель как-то напряглась, Харри выпустил ее руку. Потом они выпили какао в «Фрогнерсетере», и Олег спросил, почему приходит весна.

В тот день Харри пригласил Ракель поужинать вместе. Во второй раз. В первый раз она сказала, что подумает, потом позвонила и отказалась. В этот раз она тоже сказала, что подумает, но, во всяком случае, не отказалась. Пока.

Зазвонил телефон. Звонил Халворсен. У него заплетался язык, он извинялся, что только что проснулся.

— Вот проверил семьдесят из ста десяти подозреваемых в нанесении тяжких телесных тупым предметом, — сказал он. — Бритых нашел пока только восемь.

— Как ты их искал?

— Обзванивал. Подумать только, сколько народу можно застать дома в четыре часа ночи! — И Халворсен неуверенно засмеялся, не слыша ответа собеседника.

— Ты что, звонил домой каждому? — наконец спросил Харри.

— Конечно, — сказал Халворсен. — Домой или на мобильник. Подумать только, у скольких…

Харри прервал его:

— И ты просто просил этих громил любезно предоставить полиции свои особые приметы?

— Не совсем. Я говорил, что мы ищем подозреваемого с длинными рыжими волосами, и спрашивал, не перекрашивали ли они волосы, — ответил Халворсен.

— Не понял.

— Если ты бритый, что ты ответишь?

— Хм, — сказал Харри. — Да у вас там в Стейнкьере действительно народ башковитый.

Снова неуверенный смех.

— Пришли список по факсу, — попросил Харри.

— Сразу же, — как только мне его вернут.

— Вернут?

— Один полицейский из нашего отдела. Он сидел и меня дожидался. Наверное, ему он срочно понадобился.

— А я думал, что делом Йельтен занимается КРИПОС, — сказал Харри.

— Очевидно, нет.

— А что это за полицейский?

— По-моему, его зовут Воген или что-то в этом роде, — ответил Халворсен.

— В отделе убийств никакого Вогена нет. Часом не Волер?

— Точно, — сказал Халворсен и, разумеется, добавил: — Подумать только, сколько новых имен…

Больше всего Харри хотелось выругать этого молокососа за то, что передает материалы следствия людям, которых даже не знает, как зовут. Но момент для разноса был неподходящий. Парень три ночи подряд не спал и теперь, наверное, валился с ног от усталости.

— Ты хорошо поработал, — сказал Харри, собираясь положить трубку.

— Погоди! Твой номер факса?

Харри выглянул в окно. Над Экебергом снова собирались облака.

— Найдешь в справочнике, — ответил он.

Как только Харри положил трубку, телефон затрезвонил снова. Теперь это был Мейрик, он велел Харри зайти к нему «сию же минуту».

— Как там твой доклад о неонацистах? — спросил Мейрик, как только увидел Харри в дверях.

— Плохо, — ответил Харри и уселся в кресло. Из-за головы Мейрика на него смотрел портрет норвежской королевской четы. — На клавиатуре западает клавиша «Е», — добавил Харри.

Мейрик вежливо улыбнулся, как король на портрете, и велел пока с докладом не торопиться.

— У меня тут для тебя другое дело. Мне только что звонил глава информационного отдела Объединения профсоюзов Норвегии. Сегодня половина руководства получила по факсу сообщения с угрозой расправы. Подписаны цифрами 88 — известная кодировка «хайль Гитлер». Такое происходит не впервые, но на этот раз дело просочилось в прессу. Звонят уже сюда. Мы выяснили, что рассылку делали с общественного факсимильного аппарата в Клиппане. Значит, к угрозе надо отнестись серьезно.

— Клиппан?

— Городок в трех милях восточнее Хельсингборга. Население — шестнадцать тысяч. Главный рассадник нацизма в Швеции. Некоторые тамошние семьи — нацисты с тридцатых годов. Место паломничества наших неонацистов — ездят поглядеть, набраться опыта. Короче, Харри, собирай чемоданы. — У Холе появилось неприятное предчувствие. — Поедешь шпионить. Проникнешь в их среду. Твою легенду уже разрабатывают. Будь готов к тому, что тебе придется побыть там какое-то время. Мы уже попросили наших шведских коллег подыскать тебе жилье.

— Шпионить, — повторил Харри. Он не верил собственным ушам. — Какой из меня шпион, Мейрик? Я следователь. Или вы забыли?

Было заметно, что Мейрик уже устал улыбаться.

— Ты быстро научишься, Харри, это не вопрос. Считай это интересным и полезным опытом.

— Хм. И надолго это?

— На несколько месяцев. Максимум на шесть.

— На шесть? — взорвался Харри.

— Спокойно, Харри. У тебя ведь нет семьи, нет…