— Тогда, может, поговорим о твоих чувствах? — нарушил идиллическую тишину мой кошмар. Теперь я молчала враждебно, но не рыпалась, щекотные мурашки пока еще сглаживали его нетактичность, и я продолжала сидеть, зато начала сопеть. Предостерегающе очень.

Не внял, не осознал свою ошибку, не заткнулся. Ну и сам виноват.

— Проголодался? — спросила угрожающе. И так круто у меня это вышло, так предостерегающе и устрашающе, что я просто могла собой гордиться.

— ‎Не в этом дело, — Раяр угрозы не почувствовал, продолжая рассуждать вслух. Кошмар у меня был сильный, можно сказать, самый страшный хищник на всю округу, и инстинкт самосохранения у него за ненадобностью издох. В муках. Потому что если бы не издох, то Раяр бы точно почувствовал, что я не хочу говорить о своих чувствах и начинаю злиться, — но то, что я ощутил несколько минут назад, перед тем, как ты так забавно попыталась меня убить…

— Зззабавно? Я ж тебя душила!

Он досадливо кивнул, всем своим видом прося меня заткнуться и не перебивать его.

— Я хочу, чтобы ты всегда испытывала те эмоции.

— ‎Ххха!

Это все, чего от меня добился Раяр. Больше ни звука я не произнесла. Просто сползла с него, зажав подушку под мышкой и гордо протопала до кресла, под которым не так чтобы очень долго разыскивала ключ. Хищник молча следил за мной, ничего не спрашивая. Кажется, действия мои он воспринял как-то неправильно, сделал совершенно непонятные выводы и не препятствовал моему побегу.

И подушку свою вернуть не попросил, хотя я так и не поняла, зачем унесла ее с собой. И даже знать не хотела, почему теперь предпочитала спать только на ней.

Как-то совсем жутко было думать о взаимности, а если страшно, то лучше и не думать…

Ну, это я так считала, а у хейзаров было свое мнение по данному поводу.

Раяр, под чутким руководством Делмара, начал осаду. Я не знала, рассказал ли мой кошмар своему братцу о недостойных хейзара чувствах к монструозной человечке, или огонек по старой памяти взялся меня в хищника влюблять, но дела мои были совсем плохи.

Началось все опять с цветов. К счастью не в постель. Но находить каждое утро на соседней подушке очередной букет мне надоело уже на третий день, а Раяр, как совершенно отмороженный тип, бесстрастно ссылался на ухаживания и предлагал мне уже просто его полюбить, тем самым избавив себя от мучений.

Не дождавшись от меня нежных чувств и, видимо, пожаловавшись Делмару, кошмар усилил натиск.

К цветам и гостинцам из разнообразных кондитерских добавились коробочки с украшениями.

Вот только радовалась я исключительно сладостям. Цветы копились, мочалки волновались, поддавались паранойе и были уверены, что все емкости, в которых можно хранить цветы, скоро закончатся. Хотя ваз в замке было просто до неприличия много.

И кое-кто планировал их все занять.

А Делмар улыбался, отговаривать своего безголового родственника отказывался и угрожал романтическими ужинами, которые совсем скоро начнутся, если я не образумлюсь.

Обычно в такие моменты я не выдерживала:

— Да люблю я его уже! Люблю! Только прекратите надо мной издеваться.

— ‎Разве так любят? — сокрушенно качал головой он. — Если там что и есть, то лишь легкая симпатия, а нам нужно, чтобы ты голову от любви теряла, чтобы здесь все твоей любовью пропиталось, понимаешь?

Я понимала. Очень хорошо понимала, что мне конец. И не потому, что я Раяра полюбить не смогу, если быть совсем уж честной хотя бы с самой собой, он мне уже давно не просто нравится. Но я сдержанная, наверное, даже зажатая, я не могла этого показать. Потому сложнее всего для меня было даже не полюбить моего кошмара, а как-то продемонстрировать ему свои чувства. Чтобы он уже успокоился. Особенно, если учесть, что он мне в этом совсем не помогал. Раздражал только своими неумелыми попытками меня подкупить.

* * *

Продолжались эти безнадежные издевательства до одного дождливого, холодного вечера.

Осень смело вступала в свои права, листья быстро набирали краски, золотые, рыжеватые и красные до багрянца, они пока еще крепко держались на ветках, упрямо противостоя и безжалостным ветрам, и проливным дождям.

Вот только непогода с каждым днем становилась все грознее, и осень неумолимо двигалась к своей самой золотой середине, чтобы потом рухнуть в беспросветную серость, которую под силу было разогнать только лишь холодной зимней белизне.

Раяр ворвался в мои покои в девятом часу, мокрый, отчего-то злой и раненый. Сырой аромат леса, принесенный им, мешался с горячим и соленым запахом свежей крови.

— Ты… — я не успела даже встать, только закрыла книгу, которую читала до его появления, как он оказался рядом, оставив промокший насквозь, грязный плащ валяться у дверей.

— ‎Держи, — на одеяло, прямо мне на колени, упало что-то дрожащее, косматое и тихо скулящее.

— ‎Это… что?

— ‎Замена нарзам, — на покрывало, рядом со мной, садиться он не стал, расположился на полу, прямо на шкуре, обессиленно привалившись спиной к кровати, — сил нет смотреть, как ты с ними нянчишься. Это хотя бы живое.

Живое напугано мякнуло, дергаясь в моих руках, и попыталось забраться под одеяло.

— Это… подарок? — растерялась я, с трудом удерживая извивающееся мокрое тельце в руках. Животное было размером с некрупную кошку, а силищи — как в медведе.

— ‎Да.

— ‎Мне?

На меня странно посмотрели и задали интересный вопрос:

— А кому еще?

— То есть, это странное, мокрое, дрожащее чудовище — твой мне подарок? — дотошно уточнила я, не обращая внимания на хмурый вид моего кошмара. — Делмар о нем не знает, верно?

Раяр медленно кивнул, и по его лицу было прекрасно видно, что он уже успел пожалеть о своем желании подарить мне этого монстрика.

— Когда обсохнет, выглядеть будет лучше, — попытался оправдаться хищник.

А я смотрела на это мокрое несчастье и не могла поверить. Сам. Взял и подарил мне питомца. Сам же додумался, без посторонней помощи.

Мне же всегда хотелось кого-нибудь завести. Сначала собаку, потом кота, ну или хоть хомячка, но мама отговаривалась аллергией, как-то безапелляционно заявив на скромное предложение завести хотя бы сфинкса, что в ее доме не будет жить лысое исчадие ада, даже если у нее на него и нет никакой аллергии. И вот, теперь у меня был свой собственный домашний питомец, которого я буду любить, и который будет страдать от моей любви.

Монстрик сдавленно мрякнул, когда я прижала его к груди. Вот только заглушить мой растроганный всхлип он не успел.

— Яна? — растерянно позвал мой кошмар, среагировав на подозрительные звуки, и, конечно же, поняв все неправильно. — Не нравится? Я сейчас же избавлюсь от него, только не надо…