«Если утром все пройдёт как надо», – с сомнением подсказал внутренний голос.

* * *

Нелли вошла в палату почти неслышно, но Роман Родионович тотчас поднял голову, улыбнулся. Мелкие морщинки собрались в уголках его тёмных глаз.

– Всё не спите, Нелли Геворговна, – проговорил он шёпотом, чтобы не будить остальных больных. – Ведь первый час. Отдыхать вам нужно. Тридцать часов на смене – нехорошо. Думаете, раз вы медсестра, так никто и не заметит?

– Я отдыхала, Роман Родионович, неправда ваша, – улыбнулась Нелли. – Пока вы спали, я тоже прилегла в сестринской.

– Обманываете вы меня, – Волков сел на постели, держа перед собой перебинтованные руки. – А я вам, обманщице, хорошие новости припас.

Он вытянул руки перед собой и, кривясь от боли, пошевелил пальцами. Нелли едва не захлопала в ладоши. Руки Волкова оживали c каждым днём. Отчасти благодаря уходу Нелли, отчасти стараниями Илизарова, внезапно нагрянувшего нового специалиста из Кургана. Гавриил Абрамович ворвался в госпиталь, потрясая письмом от Николая Николаевича, пригласившего молодого перспективного ортопеда вместе поэкспериментировать над восстановлением костей после магической травмы.

Илизаров был полон энтузиазма, капитана три-четыре раза в день таскали на процедуры – то маги, то ортопеды. После некоторых из процедур он по нескольку часов отходил от наркоза. Случалось, бредил по-немецки. И, стараниями товарища Семёнова, в эти часы рядом с ним находилась Нелли, получившая нужный допуск. Но её всё ещё не пускали в Стеблев.

Ответ пришёл через сутки после неприятного разговора в палате интенсивной терапии.

– Профессор Решетников просил передать товарищу Ишимовой, что… – Семёнов нахмурился, припоминая точно, достал блокнот: – «На болоте спокойно. Товарищ Горская в Стеблев пусть не суётся. Скоро может понадобиться». – Помолчал, а потом процедил сквозь зубы:

– И вы хотите сказать, что не шпионка?

– Мата Хари! – бросила Нелли, огорчённая и выбитая из колеи ответом профессора. – И как только земля носит такое чудовище? Станцую вам – и все секреты выведаю. Только, боюсь, не так много вам секретов доверено…

Рассерженный Семёнов с тех пор с ней не разговаривал, но Нелли то и дело чувствовала спиной его тяжёлый пристальный взгляд. А капитан Волков, напротив, становился всё любезнее и дружелюбнее.

«На болоте всё спокойно» – эта фраза лишила Нелли сна, и она не находила ничего лучше, как проводить бессонные ночи не в сестринской, куда то и дело кто-то заглядывал, а в палате – массируя руки капитана Волкова. Новые методы лечения, применяемые Илизаровым, обещали хороший результат, но последствия неудачно наложенной вербализации ещё давали о себе знать.

«На болоте всё спокойно». Как это понять? Что девчата уже мертвы? А может, Решетников попытался намекнуть, что всё под его контролем, и «серафимам» ничто уже не угрожает? А может, и нет «серафимов» на Украине, а есть что-то похожее на то, что описывала Маша?

Вопросы теснились в голове.

– Переживаете? – спросил капитан.

Нелли очнулась от своих мыслей, выпустила его руку.

– Просто вы уже минут пять одну руку массируете, и когда я спросил, в котором часу у вас дежурство закончится, не ответили, – объяснился Волков. – Вот и подумал, случилось что-то. Вы, Нелли Геворговна, мне всё говорите. Я хоть и в бинтах, а могу помочь. У меня и друзья, и знакомства есть самые разные. А если Сашка Семёнов вас изводит, так я попрошу профессора мне правую руку в гипс укатать и по физиономии ему съезжу.

Нелли тихо рассмеялась его шутке. Тёплый ласковый взгляд Волкова успокаивал так легко и мягко, что она невольно подумала: не пускает ли пациент в ход магию, и невольно сложила пальцы в отражающий знак.

– Может, и прав Сашка, – расстроился Роман Родионович, – разведчица вы. Вон как быстро «отражалку» сложили, хоть я с вами никогда плохо не разговаривал и дурного не делал. Неужто вы, Нелли, никому не верите?

– Нас в институте знаете как гоняли, – отмахнулась Нелли. – На всю жизнь привычка осталась. Я то и дело отражающее складываю, уж и сама не замечаю. Не маги вокруг в основном, значения не придают. Это уж и не символ, а что-то вроде вредной привычки.

– Как же вы с высшим магическим, с такими способностями – и простая медсестра? – не позволил ей уйти от темы Волков.

– Считайте, что я… женщина с прошлым, – почти неслышно произнесла Нелли. – И вы правы, я хорошо усвоила, что доверять не стоит никому. Пусть то, что вы обо мне знаете, между нами останется. А я не скажу про вашу «милую Хильду». И… спасибо, что помощь предложили. Не думаю только, что вы можете помочь.

Нелли поднялась, но Волков удержал её за руку.

– Что мне сделать, чтобы вы мне поверили? – прошептал он, опасливо оглянулся на спящих соседей по палате. – Хотите… расскажу, что там, за щитами под Стеблевом? Вы ведь, верно, когда бредил я, много чего наслушались? Не только о Хильде…

Нелли кивнула.

Они медленно вышли в коридор.

– Куда? – спросонья перепугалась медсестра на посту.

– Люся, дайте ключ от процедурного. Массаж нужно сделать, а Григорьев только заснул, разбудить боюсь, – попросила Нелли.

– А вы что, Волков, шумный? – подмигнула капитану медсестра.

– Ещё какой, – усмехнулся Роман Родионович. – Как Нелли Геворговна руки мне размотает, так я сразу такой шумный, спасу нет.

Люся хмыкнула, подвинув через накрытый исцарапанным стеклом стол ключи.

В процедурном Нелли потянулась к выключателю, тусклая лампочка вспыхнула коротко, но тотчас потускнела, заляпав столы бледным неровным светом, отчего комья ваты в банке стали похожи на талый снег, подсвеченный луной.

Волков пробормотал что-то по-немецки и тотчас осёкся, опустил глаза. Сел на укрытую грязно-зелёной стерильной простынёй кушетку и похлопал ладонью справа от себя – садитесь, мол, в ногах правды нет. А где есть?

– Простите, Нелли, – проговорил он. – Не знаю, пройдёт ли это, но умел бы молиться – помолился бы, чтобы прошло.

– Что? – Ишимова с трудом вынырнула из воспоминаний. Перед глазами всё ещё стоял рыхлый серый снег на кромке Кармановского болота.

– Я обещал рассказать, что там, в котле Корсунском, что под Стеблевом в щитах держат. Только хочу сказать, что… не всё оно осталось там, за щитами. Я когда в оцеплении стоял, наводчиком, оно… то, что там… зацепило оно меня, Нелли Геворговна. Не будь я к тому времени выжат совсем заклятьями, не знаю, что сделалось бы. Но, видно, кто-то миловал. Там не магический катаклизм – там люди живые заперты.

Нелли смотрела на капитана во все глаза, стараясь не пропустить ни слова. Волков поднялся, подошёл к окну, до середины закрашенному белой краской.

– Может, и морок это, но… когда меня зацепило, я словно оказался там, на войне. Там был огонь, и танки, и рвалось всё вокруг. А я отчего-то всё представлял перед собой какую-то девушку. Маленькая, бровки тоненькие и нос этак, уточкой. Отчего-то знаю, что это она, «милая Хильда», и я к ней так хочу, что кости из суставов вырывает, а в хребте словно струна огненная. А потом…