На следующее утро Черепанов решил навестить подполковника Репнина. С момента приезда в кишлак они практически не встречались. У старшего лейтенанта были свои заботы, а контрразведчик старался находиться там, где был мальчишка, сын имама Абдулы Сатара. А тот больше крутился во дворе старика, который предоставил им свой дом. Только однажды мальчишка покинул двор. Иван со своей позиции видел, как, спустившись с крутого откоса, он на бегу сбросил с себя одежду и смело прыгнул в ледяной ручей, берущий свое начало в верховьях тех гор, которые виднелись на горизонте. На берегу было несколько женщин, но мальчишка нисколько не стеснялся своей наготы. Выйдя на берег, он широко расставил в стороны руки и подставил свое худенькое тело лучам солнца.

Уже приближаясь к дому старика, Черепанов услышал какие-то странные звуки, доносившиеся из-за глинобитной стены. Было такое впечатление, что кто-то методично бьет кулаком в твердую поверхность. Войдя во двор, он увидел, что мальчишка метров с десяти бросает нож в кусок дерева прислоненного к стене. За действиями мальчишки наблюдал подполковник Репнин, который сидел чуть в стороне и пил чай. Пересекая двор, Иван услышал, как над его ухом просвистел нож и воткнулся в мишень. При этом Репнин хмыкнул, налил себе еще одну пиалу чая и с интересом посмотрел на лейтенанта. «Похоже, от безделья у подполковника совсем мозги расплавились», – подумал Иван и, выхватив из ножен свой нож, практически не целясь, бросил его в сторону деревянной мишени. Клинок старшего лейтенанта не просто попал в мишень – он вонзился точно в нож мальчишки. При этом куски красиво инкрустированной костяной рукоятки ножа полетели в разные стороны. Мальчишка с такой злостью посмотрел на Черепанова, что, казалось, еще секунда, и он бросится на него с кулаками. Но подросток сдержался – демонстративно плюнув под ноги Черепанову, он с гордо поднятой головой ушел в дом.

– Один ноль, – с некоторой ленцой в голосе произнес подполковник. – Тебя, старлей, не учили в школе, что обижать детей нехорошо?

– Этот, как вы, товарищ подполковник, заметили, ребенок своим ножичком с удовольствием перережет горло не только мне, но и вам.

– Ладно, Черепанов, не злись. Садись со мной чай пить, – но наполнить пиалы ароматным напитком Репнин не успел. В проеме ворот показался боец из взвода Черепанова. Запыхавшийся сержант, забыв о всякой субординации, выдохнул:

– К нам гости.

Старик вернулся один. Не спеша, сполоснув руки и умывшись, он с достоинством занял место рядом с подполковником и Черепановым. Из дома вышел и присоединился к ним священник. Все с нетерпением ждали, что скажет им старик. Но тот, не проронив ни слова, допивал уже вторую пиалу чая. Потом он позвал жену и принялся объяснять ей, как наложить примочки из лечебных трав на израненные острыми камнями подушечки лап волкодава. Только после этого он соизволил обратить внимание на своих собеседников.

– Достопочтенный имам согласился на ваши условия, – обратился старик к священнику, как будто подполковника и Черепанова за столом и не было вовсе. – Воины имама находятся недалеко, и через несколько часов они будут здесь.

Подполковник не скрывал своей радости. С облегчением выдохнув, он, тщательно подбирая слова, обратился к старику на его языке. Не трудно было догадаться, что Репнин благодарит того за успешные результаты переговоров с имамом. Старик же даже не удостоил подполковника взглядом. Он еще минуты три что-то рассказывал священнику.

– Имам отдает нам четверых пленных – трех солдат и одного офицера, – перевел слова старика священник. – Обмен состоится на нейтральной территории. Это километрах в пяти от кишлака, на открытом берегу реки. Все должны быть без оружия. Имам гарантирует нашу безопасность.

На место встречи они приехали, наверное, рано. Так же весело журчала на перекатах вода в речке, где-то высоко в небе кружила одинокая птица, а на плоских камнях грелись вездесущие ящерицы. Мальчишка тут же принялся бросать в них камни.

– Мехран, перестань, – мягко обратился к нему священник. Удивительно, но мальчишка тут же прекратил свое занятие и послушно переключился на дальний берег речки.

– Он что, понимает по-русски? – удивленно спросил Черепанов.

– Немножко. Но он прекрасно владеет английским, немецким и итальянским языками. Я уже не говорю про местные наречия. Мехран – талантливый мальчик, – в голосе священника Иван уловил нотки гордости.

– Сергей Александрович, давно хочу у вас спросить, – решился Иван, воспользовавшись тем, что рядом с ними никого не было. – Я в Афгане уже второй год, но за это время ни разу не слышал, чтобы моджахеды возвращали наших пленных.

– Но ведь и мы не торопимся этого делать, – живо откликнулся на его вопрос священник. – Вы видели где-нибудь на подконтрольной нам территории лагеря для пленных моджахедов? Уверен, что нет. А знаете почему? Потому что для нас они не военные, а бандиты. Бандиты, на которых действие Женевской конвенции о военнопленных не распространяется. А мы для них грязные гяуры – неверные, с которыми даже дышать одним воздухом считается грехом перед Аллахом. Вот и режем друг друга нещадно.

Священник на минуту замолк, оценивающе посмотрел на Черепанова и продолжил:

– Я вам, Ваня, почему-то доверяю. И сейчас скажу вам то, чего говорить не должен. Я сейчас уйду на ту сторону вместе с Мехраном. Его отец – очень уважаемый человек в мусульманском мире. Я буду говорить с ним о многом, в том числе и о судьбе наших ребят, оказавшихся у них в плену. А их, Ваня, уж поверьте мне на слово, там много, очень много.

Птица, все это время кружившая над ними, издала протяжный крик и резко взмыла в воздух. Из-за поворота реки вначале показались два бородача.

Посмотрев на берег и, по-видимому, убедившись, что мальчишка на месте, они подали какой-то сигнал в сторону скал. Через несколько минут из-за поворота вышло еще два безоружных душмана[13], которые толкали перед собой трех наших солдат. Те еле держались на ногах и при этом несли брезент с еще одним пленным. Особенно тяжело приходилось солдату, который тащил свою сторону импровизированных носилок один. Через несколько шагов он упал. Ближайший к нему бородач, громко ругаясь, стал пинать его ногами. Глядя на это, Черепанов не выдержал и в несколько шагов преодолел расстояние разделявшее их. Оттолкнув бородача, он одной рукой помог подняться солдату, а другой легко поднял края брезента с раненым.

На того было страшно смотреть – от одежды осталось одно только название, через клочья тельняшки и офицерские бриджи можно было увидеть худое сине-черное тело. Вместо лица у раненого был один сплошной синяк, а от подбородка к левому виску тянулся багровый шрам. Иван не раз слышал истории о зверском отношении моджахедов к десантникам. Один только вид голубого берета или тельняшки мог послужить смертным приговором для его владельца, попавшего в плен.