– Я… – Он отвел глаза. – Не могу.

Шури смотрела на брата целую минуту, а потом решительно отвернулась.

– Мы уходим, – скомандовала она, и все ее поняли правильно.

А лучше всех ее понял брат.

– Шури, подожди, – потянулся он к ней. – Все не так…

– Не прикасайся ко мне! – Она отбросила его руку. Гнев жег ее, будто огнем. – Не приходи больше в мой город, брат. – Ярость разрывала ей грудь, но Шури держала себя в руках. Королевам нельзя терять самообладания, даже если хочется выколоть мерзавцу глаза.

– Мы к этому еще вернемся, Т’Чалла, – сказала Шури, – а теперь мне нужно на похороны, проводить друзей в последний путь.

Пройдя несколько шагов, она остановилась, а эскорт проследовал дальше, оставив сестру и брата наедине.

Иногда королям нужно поговорить без свидетелей.

– Однажды ты сказал, что это священное место. Особенное. Что здесь ступает богиня.

Он кивнул.

– Верно.

– Значит, ты полный идиот, Т’Чалла, если решился предать свой народ на глазах у богини.

Она ушла, чувствуя спиной его неотрывный взгляд.

Шури не плакала. Такой роскоши королева себе позволить не может.

ЛИЦО Т’ЧАЛЛЫ зарделось от стыда. Младшая сестренка раздавила его каблучком своей туфельки, и он ничего не смог с этим поделать. Лишь молча смотрел, как она уходит и отчаянно желал объяснить… рассказать об Иллюминатах, о том, почему он дрался за спасение мира, вместо того чтобы спасать вместе с сестрой Ваканду.

Тайны нужно хранить, как бы сложно это ни было, иначе они перестанут быть тайнами. А как бы он объяснил, что за оружие спрятано так близко от Ваканды? Ведь он понимал, как это опасно, и помнил, как совсем недавно едва не случилась страшная трагедия.

Раздался громкий хлопок.

Потом еще один… и еще.

Кто-то хлопал в ладоши. Аплодисменты застали Т’Чаллу врасплох. Ветер переменился, и запах Нэмора долетел до него прежде, чем вакандиец заметил гостя. Подводник спускался по каменной лестнице, медленно хлопая в ладоши.

– Отличная работа, Т’Чалла.

– Слушай, ну хоть сейчас не издевайся надо мной, Нэмор. Ты же не полный идиот.

Конечно, заносчивость и самонадеянность атланта давно были всем известны, но разве нельзя вести себя чуть скромнее, раз уж твой мир лежит в развалинах?

– Да я не смеюсь, Т’Чалла, – ответил атлант. – Наоборот, восхищаюсь твоей храбростью. – На лице Нэмора красовалась хитрая усмешка, заставлявшая усомниться в искренности его слов. – А ведь это настоящая храбрость. Раньше я этого не понимал, зато теперь все ясно вижу.

Подводник был очень силен. Он мог согнуть голыми руками стальную ось, и не только. Нэмор выстоял под звуковой волной, которую пустил Черный Гром: и не потерял сознания, когда вокруг рушились стены. И все же Т’Чалла стал подумывать, куда бы ударить этого мерзавца, чтобы сделать ему побольнее.

– У меня вообще в последнее время зрение резко улучшилось, – оскалился Нэмор, безжалостно рассматривая вакандийца ледяным взглядом.

Видимо, тоже готовился к бою и тоже сдерживался. Это Т’Чалла заметил.

– Понимаешь, теперь ты знаешь то, что знаю я, – сказал Нэмор.

– О чем ты? – устало переспросил Т’Чалла.

– О том, каково это – смотреть в глаза смерти, потеряв все, что дорого. – Нэмор остановился в двух шагах от Т’Чаллы. – Ты всю жизнь создавал идеальное королевство, а тебя из него выгнали.

Он огляделся и снова взглянул на Черную Пантеру.

– Ты много чего мог бы ей рассказать. И правду о том, что мы делаем, ты и я. Но не стал.

Нэмор холодно улыбнулся, без капли доброты, скорее, с презрением к бывшему королю Ваканды.

– Ты ничего не сказал, потому что лучше всех понимаешь: то, что мы привыкли называть жизнью, теряет в наши дни свою ценность. Ты знаешь, что мир на грани исчезновения, и не хочешь, чтобы сестра об этом узнала. Даже ценой своего изгнания. Так-то она платит тебе за заботу.

Нэмор горько рассмеялся и взлетел – крошечные крылья у щиколоток без труда подняли его в воздух.

– Добро пожаловать на край пропасти, – сказал он. – Лучшее местечко для королей, потерявших королевства.

И Нэмор ушел, поднялся ввысь и полетел к морю.

В ГРИНВИЧ-ВИЛЛИДЖ был дом, который никто не видел. Точнее, видели только те, кому дом показывался. Там жил Верховный Чародей, а Чародей предпочитал одиночество. Были, конечно, и исключения. К Чародею, в его святая святых, приходил Вонг, помогал, заботился о доме. Без этого человека Стивен Стрэндж был как без рук, и они оба это понимали.

– Вы как-то изменились, Доктор, – сказал Вонг.

Стрэндж стоял у окна и смотрел на город. Разрушенные кварталы отстраивали, Нью-Йорк снова возвращался к жизни.

А мир, сама Вселенная, продолжил меняться.

– Трудно ли разглядеть в ночном небе кровавую луну? – глядя на небо и звезды, спросил Стрэндж. – Раньше мне казалось, что я важен для этого мира, моя жизнь имеет цель… и я не просто щепка в бурном потоке, не просто чей-то помощник, пусть и умелый. – Наконец он посмотрел на друга и ответил: – Думаешь, я изменился, Вонг? Да. И очень сильно.

Ему нужно было многое сделать, и Доктор Стрэндж сомневался, что сможет выполнить задуманное, если Вонг останется рядом.

– Выйди, Вонг, – приказал он. – И запри дверь на засов. Не входи, что бы ты ни услышал и что бы ни пришло тебе в голову. Если спустя три дня я не появлюсь, позови Рида Ричардса. Скажи ему, что эту комнату – да и весь дом, святая святых, – следует непременно вынести за пределы этого уровня бытия.

Вонг собрался было что-то ответить, но в конце концов просто кивнул.

– Я буду работать с Кровавой Библией.

– Но, господин, плата слишком…

– Действуй, Вонг. Время уходит, и я устал смотреть, как другие делают выбор, пока я бездействую.

Вонг вышел из комнаты и запер дверь, как и было приказано.

– И если я буду проклят, – сказал самому себе Стрэндж, – то хотя бы воспользуюсь знанием Верховного Чародея. Я не пешка в чужой игре. Я доктор, и пришла пора выяснить, чем больна Вселенная.

Раскрыв Кровавую Библию, он отыскал заклинание, которое лучше других помогло бы ответить на невозможный вопрос. Стрэндж заговорил нараспев, отгоняя страх, из-за которого дрожал голос. Силы Вселенной потянулись к нему, воздух завибрировал, и странные фигуры заплясали в изогнутых дугами отсветах. Послышались дикие, ужасающие звуки, которых не расслышало бы обычное человеческое ухо.