говоря, готов был делать это до конца своих дней, даже зная, что ничего не получу взамен. Я так долго о ней мечтал, а реальность оказалась лучше любых фантазий.

– Давай я тебе отплачу?

Я задумчиво потер свой стояк сквозь трусы, оценивая предложение, но тут она зевнула, и ее веки снова потяжелели.

– Утром отплатишь.

– Что ты делаешь? – спросила она, когда я залез к ней в кровать и прижал к груди.

– Сплю.

– Здесь? – Она словно ужаснулась.

– Да. А теперь помолчи. Я устал. – Никогда раньше этого не делал. Мне не светило даже сомкнуть глаз.

– Ладно.

Через пять минут она уже сопела.

Я провел рукой по ее бедру, запоминая его изгиб и бархатистость кожи. Ниже поясницы на ее спине были две ямочки, которые меня всегда завораживали, сразу над сочной задницей, которая была прижата ко мне. Ее волосы были у меня перед лицом и пахли ванилью. Слишком много ощущений одновременно. Словно дофамин ввели сразу в вену. Мое сердце колотилось. Кровь бежала по венам так быстро, что рука почти начала дрожать.

Когда ты так долго чем-то одержим, а потом оно становится твоим – это все равно что познать Бога. И никто не уходит из чертова рая добровольно.

Глава двадцать восьмая

Джианна

Было жарко.

И почему мое одеяло словно стало весить тридцать кило?

Я попыталась перевернуться, но не смогла пошевелиться.

Продравшись сквозь глубокое недоумение и бессознательность, я поняла, что именно меня держит. В моей комнате был мужчина. В моей кровати. Паника разлилалась по венам, и я широко распахнула глаза.

– Спи, malyshka.

Сердце вспомнило, как биться.

– О боже мой, – с облегчением выдохнула я. – Я думала, ты какой-нибудь маньяк-убийца.

Послышался тихий смешок.

– Ну, почти угадала.

Тридцатью кило одеяла оказалась его рука, а жаром был он сам, прижатый ко мне. Из окна не было видно солнца, но в комнате было светло. Он оставил открытой дверь ванной с включенным светом, как я делала каждую ночь. От такой заботы мое сердце сжалось в груди. Но теперь, когда я была не одна, казалось, что в комнате до неловкости светло.

Я сглотнула.

– Могу обойтись без света, если он мешает тебе спать. – Об одной мысли об этом я уже начала покрываться холодным потом.

– Мне не мешает.

Я была не уверена, верить ли ему, но тут же забыла об этом, почувствовав его стояк. В его горле раздался тихий стон, когда я поерзала и потерлась об него. Боже, этот мужчина был таким теплым и полуобнаженным, что от одного только ощущения его тела у меня уже сводило пальчики от удовольствия. Если бы я знала, что обниматься с Кристианом Аллистером будет так кайфово, залезла бы к нему в постель еще несколько лет назад, чисто ради этого.

Не удержавшись, я потерлась задницей о его эрекцию. Он схватил меня за бедро, и сначала я думала, что он меня остановит, но вместо этого он прижал меня к себе сильнее. Жар поднялся между моих ног и сгустился там, пока я качала бедрами под шелест простыней и звуки нашего дыхания.

Я перевернулась в его руках, и он перекатился на спину, дав себя оседлать. Провел руками по моим бедрам, глядя на мое обнаженное тело полуприкрытыми глазами.

Я опустила взгляд на его губы. Поверить не могла, что он никогда не целовал никого, кроме меня. Да к этому человеку стояла очередь желающих отсюда и до самого Китая, черт подери. Но должна была признать: тот факт, что я была единственной, а значит, его первым опытом, меня невероятно заводил.

Уверена, ему приходилось прикладывать усилия, чтобы не целовать тех женщин, с которыми он встречался. Ведь проще бы было сдаться и поцеловать, а значит, у него была какая-то серьезная мотивация. Я знала, что дело было не в микробах. Пару раз, находясь между моих ног, этот человек спускался и ниже, к отверстию, к которому я вообще никого раньше не подпускала, и я сомневалась, что это было ошибкой. Но что-то мне подсказывало, что, если я не буду аккуратна со своими вопросами, мне же будет хуже.

Я провела руками по его груди.

– А что ты делаешь для Бюро?

– То, что они мне прикажут.

– То есть… если они, скажем, прикажут тебе поджечь квартиру той старушки в конце коридора?..

– То я подожгу ее квартиру.

Я сглотнула, и следующий вопрос вышел очень тихим:

– А если тебе прикажут убить меня?

Наши взгляды встретились.

Собственнический синий огонь.

И что-то морально двусмысленное.

Подняв руку к моему горлу, он провел большим пальцем по моему пульсу. Затем легонько сжал.

– Мне пришлось бы отказаться.

Давление, нарастающее в моих легких, спало со следующим выдохом, и я выдавила из себя слабую улыбку.

– Потому что со мной слишком весело?

– Потому что ты моя.

Моя улыбка исчезла.

Огонь в его глазах проник в мою грудь, наполняя ее теплом. Я скользнула руками по простыне по обе стороны от него и прижалась к нему телом. Я была намного меньше его, и моя оливковая кожа ярко контрастировала с его светлой посреди волн каштановых волос и черных татуировок.

– Скажи мне, почему ты меня целуешь, – выдохнула я ему в губы.

Я думала, что на этот раз он мне ответит.

Но нет.

Он перевернул меня на спину и заставил забыть собственное имя.

* * *

– А у тебя есть нормальная работа? Или ты просто сидишь, как суперзлодей, в костюме и при галстуке, и ждешь, пока тебе скажут, квартиру какой старушки сжечь на этот раз? – спросила я его на следующее утро, пока валялась в кровати, а он застегивал рубашку.

– У меня есть работа, как и у большинства взрослых американцев, – ответил он со смешком. – Я возвращаюсь к ней завтра.

Я поджала губы.

– Это что, был наезд на меня, офицер? Чтоб вы знали, у меня и так очень загруженное расписание. Вам вообще везет, что я умудряюсь выделять на вас время.

Выходя из комнаты, он схватил меня за лодыжку и подтащил ближе к себе. Его голос стал хриплым, когда он подтянул мое лицо к своему.

– Тогда перенеси что-нибудь и выдели мне время сегодня вечером. – Он поцеловал меня, прикусив нижнюю губу.

А потом он ушел, и я упала обратно на кровать со вздохом и саднящей губой.

Я попыталась сдержаться, но у меня не получилось.

На моем лице расцвела дурацкая улыбка.

* * *

Он вернулся домой около восьми вечера и замер в