– Что такое? – шепчет ласково Блэнкеншип.

– Жаль, что Биг-Бен нельзя посетить, правда?

Башенные часы Вестминстерского дворца закрылись на ремонт. В следующий раз колокола зазвучат лишь в двух тысячи двадцать первом году. Это кажется такой большой несправедливостью, ведь посетить символ Соединенного Королевства, наверное, желает каждый. Я даже не располагала такими грустными сведениями, пока в самолете Лукас не оповестил меня.

– Мы приедем в Лондон тогда, когда часовая башня восстановится. Я обещаю, – шепот Блэнкеншипа сводит с ума.

Глаза забегали вокруг, когда он произнес это. С уверенностью, что именно так все и случится.

– Откуда ты знаешь, что мы будем вместе так долго?

Британец неожиданно засмеялся, я обернулась в его руках, чтобы взглянуть, как засветятся его лазурные глаза.

– Девушка, которая заставила меня пешком пройтись по всем трем улицам Трафальгарской площади, в себе сомневается? – Улыбка Лукаса заражает своей искренностью. – Если я тебя после этого не бросил… – не договорив, но выдав недвусмысленный намек, утыкается мне в шею носом.

Я наклоняюсь и целую тыльную сторону его ладони, на запястье которой фигурируют часы − те самые, что изготавливает фабрика, находящаяся теперь под его управлением. Но не из новой линии. Они выглядят капитально, солидно, с кожаным черным ремешком и классическим циферблатом.

– Завтра, – с хитрой улыбкой начинаю, готовясь к его скорбному стону, – мы обязаны побывать в Кенсингтонских садах и Гайд-парке.

Я оказываюсь права: Лукас отнюдь не в восторге, а за его театральными мучениями весьма и весьма забавно наблюдать.

***

По существу, я без ума от старомодного дизайна нашего огромного номера. Мы с Лукасом устроились в малой спальне. Та, которая большая, – слишком неуютная. Это единственный минус. Оборудование, wi-fi, телефон работает безупречно. Ванная в номере колоссального размера! Горничная приходила сегодняшним утром после первой нашей с Лукасом ночи в Waldorf Hilton. Из аэропорта Хитроу, кстати говоря, нас забрала машина, принадлежащая гостинице, потому что Лукас забронировал супер-люкс предварительно.

Столько шика кругом! Благодаря знаменитому бизнесмену, мистеру Мэтью Блэнкеншипу, Лукаса здесь многие знают. По его словам, люди из компании его отца останавливаются в Waldorf, приезжая по работе в Лондон. Штаб-квартира «Blankenship & Friends» тоже находится в западной части города.

С того момента, как Лукас открывает глаза по утрам и до той поры, как вечерами его голова касается подушки, он размышляет, работает, созванивается с начальниками отделов своей производственной организации. Обсуждает насущные вопросы с Лео, партнером по бизнесу. Лукас занят делами личной компании − тем, что принадлежит ему, а не его отцу. И для него это важно, но он работает, даже когда мы прогуливаемся где-то; когда мы стоим в пробке − единственным развлечением в таком случае представляется радио, которое слушает водитель такси.

Он и сейчас загружен заботами о ситуации на фирме, ее функциональности, переговорами с рекламным агентством. Я хочу, чтобы ему стало легче. Я знаю, как ему помочь, но мне немного страшно.

Нужно решиться, нужно решиться… Сжимая пальцы, а после выпуская их из кулаков, я медленно продвигаюсь в направлении кресла, на котором расположился Лукас. Пастельный тон обивки аналогичен цвету стен просторной гостиной комнаты. Уже жалею, что вышла к нему в проклятых джинсах. Стоило бы надеть что-то сексуальное, откровенное… Я сажусь на свободный подлокотник кресла и зарываюсь пятерней в короткие каштановые пряди Лукаса. Несравненный англичанин вскидывает на меня усталые голубые глаза. Мои легкие забывают о своем предназначении − такая реакция на Лукаса меня саму пугает. Возможно, в дальнейшем все переменится, но мне бы не хотелось этого. У влюбленности есть свое очарование, своя пленительность. От нее тяжело отказываться.

– Ты утомился, – констатирую факт, известный нам обоим. – Дай это сюда.

Невзирая на то, что Блэнкеншип противится, я отбираю у него электронный планшет и ручку-стилус.

– В понедельник утром у нас самолет, – потирая переносицу и закрыв глаза, напоминает Лукас, но сил, чтобы оказывать сопротивление в полной мере, у него не осталось. – Ева, мне нужно подготовиться к конференции.

– Я знаю.

Тем временем, пока он не видит, перемещаюсь вниз и падаю на колени перед ним.

– И?

– Ты работаешь без устали, – моя интонация размеренная и безмятежная. – Позволь себе немного расслабиться. Самую малость.

Лукас распахивает глаза, как только мои ладони касаются пряжки на поясе его багрово-синих вельветовых брюк. Похоже, британца повергло в шок то, что я собираюсь делать. Сначала мне казалось, будет верным спросить: «Ты же не против?», но почти сразу я отсеяла эту идею. Лукас не может иметь что-то против минета. Ни один мужчина на свете.

Ладно, все получится. Я постараюсь действовать так, как читала в Интернете. Все обязательно получится, ему будет хорошо.

Он со свистом вбирает в себя воздух, а я ведь даже ничего еще не начала.

– Ева, что ты делаешь?

Я велю себе не разыгрывать из себя никого другого. Быть самой собой. Улыбаюсь ему краешком губ − я тоже взволнована. Очень. Расстегнув пуговицу и опустив бегунок пластиковой молнии вниз, поднимаю трепетный и тревожный взгляд на Лукаса. Он волнительно дышит, сжимая руками окраины подлокотников. Дорогая обойка под его напряженными пальцами, может статься, потрескается.

Наконец, беру в руки внушительных размеров член Лукаса. Синяя венка на основании члена хороша заметна. Возбужденный и твердый в моей ладони, большой и крепкий. Не прикрывая век, я слегка поднимаюсь, принявшись облизывать медленно головку кругами. Я сжимаю в ладони крупный ствол и пока что несколько нерешительно двигаю ею вверх-вниз. Британец опускает густые длинные ресницы и откидывается назад. Он с трудом дышит, как будто забыл, как это делается. Инстинктивно подбирается рукой к моим волосам и цепляет одну прядь. Он накручивает ее себе на палец, тогда же я замечаю, что на его полноватых губах расцветает блаженная улыбка.

Положив обе руки на колени, широко раскрываю рот и принимаю в себя немного плоти Лукаса, двигая головой в высоту и к низу. Блэнкеншип дергается, когда я пробую засунуть весь член в рот и прохожусь языком по нему, затем залезаю им в разрез на головке.

– Проклятье, Ева! – рычит Лукас.

Я ощущаю прилив возбуждения, когда он стискивает мои волосы на затылке в кулак. Пальцы другой его руки заняты тем, что очерчивают линии моего подбородка и скул.

Делая синхронные движения кистью, я глотаю член глубже, постепенно увеличивая темп. Оставив основание в ладони, я не забываю о нем и, подняв глаза на Лукаса, спускаюсь к яичкам, чтобы уделить им внимание. Британец отзывается на ласки свистящим дыханием, яростно-горящим взором, который задерживает на моем лице. Вернувшись обратно к стволу, я заглатываю его полностью в рот. По меньшей мере, пытаюсь. И Лукас толкается в меня. Из глаз брызжут слезы. Не жалея себя, справляясь с рвотным рефлексом и припомнив указания из сети, я прижимаю головку к небу и пускаюсь в то, что его безусловно заведет еще больше. Нравится смотреть, как Лукас, словно бьется в лихорадке, стоит мне начать посасывать его член, подобно карамельке. Делать это сильно, интенсивно − нелегко, но я не даю себе поблажек. Слезы катятся по щекам, стекают вниз, к коленям…