Затем она села на пол спиной ко мне, не обращая ни на кого внимания, но все тут же бросились исполнять ее приказ.

«Все», то есть Гретхен, Ся, Чой-Му, отец Шульц и ребе Эзра. Удивиться я не успел, особенно после того, как Ся с помощью Гретхен перенесла меня в ванную, уложила на пол и продолжила снимать с меня штаны. Тут я очень удивился, обнаружив, что моя здоровая нога со ступней из плоти и костей сильно кровоточит. Сперва я заметил большие кровавые пятна на левом плече белого комбинезона Гретхен и лишь затем увидел, откуда идет кровь; нога тут же заболела.

Кровь я не люблю, особенно свою собственную, и поэтому отвернулся, глядя на дверь кабинки. Хейзел все так же сидела на полу. Достав из сумочки предмет, который по виду был больше самой сумочки, она заговорила в него:

– ШКВ! Майор Липшиц вызывает ШКВ! Отвечайте, черт бы вас побрал! Проснитесь! Мэйдэй, мэйдэй! Сюда! Наших бьют!

– Гретхен, дай мне чистое полотенце, – сказала Ся. – Придется пока обойтись давящей повязкой.

– Ой!

– Прости, Ричард.

– Мэйдэй, мэйдэй! Аве Мария, я в бурном потоке, без руля и без ветрил! Ответьте!

– Слышим вас, майор Липшиц. Назовите местоположение: планету, систему и вселенную, – раздался машинный голос с типичными металлическими нотками, от которых у меня сводит зубы.

– Теперь затянем покрепче.

– К черту процедуры! Мне нужна межвременная спасательная команда, немедленно! Проверьте мое задание, и вперед! Точка ответвления: «Один маленький шаг» Армстронга. Местоположение: отель «Раффлз», номер «Л». Временной отсчет – сейчас!

Я сидел в кабинке и таращился в дверь, не желая наблюдать за неприятными процедурами, которые совершали склонившиеся надо мной Ся и Гретхен. Слышались крики и топот ног; что-то врезалось в дверь со стороны коридора. А затем в каменной стене, справа от меня, возникла новая дверь.

Я называю это «дверь» за неимением лучшего термина. Я увидел серебристо-серый круг от пола до потолка и даже дальше. Внутри него виднелась обычная дверца машины – какой именно, я не знал, поскольку ничего больше разглядеть не мог.

Дверца распахнулась, и кто-то крикнул изнутри: «Бабушка!» В то же мгновение дверь в коридор упала, и в номер ворвался какой-то мужчина, которого тут же пристрелила Хейзел. За ним ввалился второй, с которым она поступила точно так же.

Я потянулся к трости – но та лежала позади Ся, черт побери!

– Дай мне трость! Быстрее!

– Еще чего! Лежи спокойно.

– Дай трость!

У Хейзел остался один патрон, а может, вообще ни одного. Так или иначе, пора было ее прикрыть.

Послышались новые выстрелы. С горькой уверенностью в том, что мне остается лишь отомстить за нее, я вытянул руку, насколько мог, схватил трость и повернулся.

Пальба прекратилась – последние выстрелы сделал ребе Эзра (и почему меня удивило, что калека, прикованный к инвалидному креслу, предпочел не расставаться с оружием?)

– Все на борт! – кричала Хейзел. – Живее!

И мы оказались на борту. Я вновь перестал понимать, что происходит: из машины хлынуло множество парней и девушек – все до одного рыжие, – которые бросились исполнять распоряжения Хейзел. Двое внесли в машину ребе Эзру, а третий сложил его инвалидное кресло и передал четвертому. Затем туда втолкнули Чой-Му и Гретхен, а следом за ними – отца Шульца и Ся, настаивавшую на том, что она займется мной. Затем двое рыжих, мужчина и женщина, внесли меня, бросив следом мои окровавленные штаны. Я судорожно вцепился в трость.

Внутри машины я почти ничего не увидел. Дверь вела в четырехместную кабину для пилота и пассажиров. То ли космолет, то ли нет – приборы выглядели странно, а я был не в том состоянии, чтобы размышлять о принципе их работы. Меня протащили между сиденьями, втолкнули через дверь, располагавшуюся позади них, в грузовой отсек, и уложили на сложенное кресло ребе Эзры.

Неужели со мной будут обращаться как с грузом? Но нет, вскоре меня развернули на девяносто градусов, пронесли через другую дверь, побольше, снова развернули на девяносто градусов и опустили на пол.

И я был рад, что мне не нужно с него вставать!

Впервые за многие годы я ощущал нормальный земной вес.

Нет, не совсем так – я ощущал его в течение нескольких мгновений вчера, в капсуле баллистического туннеля, чуть дольше – в колымаге «Бюджет-джетс», и около часа – на «Ферме старого Макдональда» четыре дня назад. Но на этот раз внезапная тяжесть застигла меня врасплох и никуда не исчезала. Из-за кровопотери дышать было тяжело, голова снова закружилась.

Полный жалости к себе, я увидел лицо Гретхен, которая выглядела до крайности испуганной и несчастной.

– Приляг, дорогая, – говорила Ся. – Лучше всего рядом с Ричардом. Ричард, можешь подвинуться? Мне тоже хочется лечь – что-то я неважно себя чувствую.

В итоге я оказался между двумя симпатичными девушками, прижавшимися ко мне, но сам совершенно не желал ни к кому прижиматься. Считалось, что я обучен сражаться при двойной земной перегрузке, или двенадцатикратной лунной. Но это было давно, к тому же я в течение пяти с лишним лет вел сидячий образ жизни при пониженной силе тяжести.

Похоже, Ся и Гретхен тоже не проявляли никакого интереса ко мне.

Появилась моя любимая, неся наш миниатюрный клен. Опустив его на подставку, она послала мне воздушный поцелуй и начала опрыскивать деревце.

– Ся, давай я налью теплую ванну для вас с Гретхен, урожденных лунарок. Вы сможете забраться туда вдвоем.

Услышав эти слова, я огляделся вокруг. Мы находились в ванной комнате, которая ничем не напоминала кабинку освежителя четырехместного космолета или даже нашего номера в «Раффлзе» – это была настоящая древность. Видели когда-нибудь обои с изображениями фей и гномов? И вообще, вы видели обои? Как насчет гигантской чугунной ванны на когтистых лапах? Или унитаза с деревянной крышкой и бачком наверху? Помещение выглядело как зал музея культурной антропологии… но все в нем было ярким, новым и сверкающим.

Мне стало интересно, сколько крови я потерял.

– Спасибо, Гвен, но думаю, мне это не нужно. Гретхен, хочешь поплавать в воде?

– Я вообще не хочу шевелиться!

– Это ненадолго, – заверила их Хейзел. – Гэй дважды прыгнула, чтобы увернуться от шрапнели, иначе нас бы сбили. Ричард, как ты себя чувствуешь?

– Выживу.

– Конечно выживешь, дорогой. Я сама ощущаю тяжесть после года в «Золотом правиле», но не слишком сильно, поскольку ежедневно тренировалась при одном g. Дорогой, ты серьезно ранен?