— Они просто ждут доказательств.

— Каковых, следует признать, дать им я не могу… — Чтобы закрыть свой старый кожаный чемодан, я изо всех сил потянул за ремни.

— Куда вы едете?

— Куда-нибудь подальше отсюда…

Она указала на мою железную дорогу:

— Этот миниатюрный поезд — еще одна неизвестная грань вашей личности? Я и не знала, что в душе вы ребенок…

— Вы ничего обо мне не знаете. Этот паровозик — единственное, что приносит мне утешение. С ним я чувствую себя лучше, чем с большинством людей.

Она резко поднялась и смерила меня презрительным взглядом:

— Не могу поверить, Шарк, что вы вот так просто все бросите!

— Чего вы от меня хотите? Чтобы сжег все на своем пути и сказал начальникам, что они не дождутся? Увы, мадам Вильямс, так не делается.

— Вы больше не зовете меня по имени? Вы вычеркиваете меня из своей орбиты, как делаете это со всеми, кто вас окружает? Вы думаете, что я такая же, как они?

— Откуда я знаю, какая вы… А теперь оставьте меня в покое…

— «Девочка не родится, потому что я нашел ее. Искра не полетит, и я спасу нас всех. Я исправлю их ошибки…»

Мои позвонки напряглись, как шерсть разъяренной кошки.

— Зачем вы мне это говорите? Чего вы добиваетесь?

— В момент похищения ваша жена была беременна?

Выброс кислоты в горло. Взрыв негодования.

— Что вы такое говорите? Уходите, Элизабет! Убирайтесь отсюда!

— Ответьте, Франк… Вы пытались иметь ребенка?

Я забился в угол комнаты и рухнул, будто подкошенный пущенной в самое сердце стрелой горя.

— Мы целый год пытались завести ребенка. Сюзанне почти сорок, самое время. Мы пытались месяц за месяцем, но безуспешно. Нам назначили кучу анализов, которые не показали никакого отклонения от нормы. Мы делали все возможное… Но дело так и не сдвинулось…

— Ваша жена была похищена третьего апреля. Если она забеременела, какого числа это могло произойти?

Я с трудом осознавал смысл ее вопроса.

Она настаивала:

— Когда у нее была овуляция?

— Скажите мне, что вы обнаружили!

— Назовите приблизительную дату ее овуляции. Полагаю, вы знаете, раз в течение нескольких месяцев делали попытки.

Я долго думал, уставившись на Куколку:

— Я… я уже не помню… Ведь прошло больше полугода…

— Постарайтесь!

— Ах да! Это был день весеннего равноденствия! Двадцать первое марта!

— Боже мой! Похоже, совпадает!

— Говорите!

— Помните сестру Клеманс, которую пытал авиньонский инквизитор отец Михаэлис?

— Конечно… Скульптура Хуана де Жуаньи… Кара, которую убийца применил к Приёр за ее прошлые грехи…

— Точно! Решение было у меня перед глазами, а я его не видела! Все тексты, касающиеся отца Михаэлиса, были опровергнуты Церковью и святой инквизицией, так что святому отцу при жизни не могло быть предъявлено никакое обвинение. Его автобиография, обнаруженная в начале четырнадцатого века и переписанная монахами-копиистами и скрибами, была использована Королевским трибуналом, чтобы подчеркнуть злодеяния инквизиции. Вот, послушайте некоторые пассажи из его рассказа: «Посредством единственной женщины, Евы, грех вошел в жизнь, и через этот грех порок распространился меж всеми женщинами…» «Избранные души, особенно извращенные, расплачиваются за свои собственные ошибки. Я очищаю их от всей мерзости души и тела, я помогаю им духовно возвыситься в тот момент, когда они предстанут перед Господом. Своими страданиями они каждый раз немного смывают первородный грех». А вот что меня заинтриговало: слово в слово то, что написал убийца: «Девочка не родится, потому что я нашел ее. Искра не полетит, и я спасу нас всех. Я исправлю их ошибки…»

Скрючившись в своем углу, я обхватил голову руками, словно под действием сильных наркотиков:

— Господи… Что он хотел этим сказать?

— От имени инквизиции и в наказание за ересь отец Михаэлис замучил и возвел на костер бессчетное количество женщин. Действия инквизитора и выдвинутые им подозрения никогда не обсуждались. Приверженцы называли его Красный Ангел.

— Красный Ангел?

— Да. Посланник, исполняющий волю Господа путем кровопролития…

— Боже милосердный! — Сердце колотилось у меня в висках. — А эта фраза, «девочка не родится…», что она означает?

— Красный Ангел повествует о том, что Господь просветил его относительно рождения младенца, одержимого шестьюстами шестьюдесятью шестью демонами. Девочки, на которую возложено распространение первородного греха, зла на земле. Рождение ребенка было прогнозировано на двадцать пятое декабря…

— В Рождество?

— В день рождения Христа. На страницах своей автобиографии он описал женщину, мать этого дьявольского младенца. Многое совпадает с чертами вашей жены…

— Дайте мне эти страницы!

— Я… у меня их нет… Книга представляет собой старинный список… Его нельзя выносить из библиотеки…

— Покажите вашу сумочку.

— Я…

— Прошу вас… Я хочу прочесть…

Сжав губы, она протянула мне ксерокопии. Я вслух прочел: «Я остриг ее светлые волосы, которыми она так дорожила. В ее лазоревых глазах светились странные огоньки, свойственные женщинам, вступившим в сговор с дьяволом. Чтобы заставить ее признаться, я на достаточно долгое время запер Сюзанну в подвал, где гнили расчлененные тела животных. В конце концов она заговорила. Жертвоприношение ребенка после его рождения станет огромной победой над Злом».

Остальное я читал как свидетельство о собственной смерти. Внутри у меня все умерло. Я не испытывал ничего, кроме ярости, бессилия, невыносимой душевной боли. Мир вокруг меня рушился…

Младенец… Сюзанна вот-вот родит… Наше долгожданное дитя. Звезды и серебряные шары мерцали в моей голове. Вулкан моих мыслей извергнулся… Падение в пустоту, нечто вроде обморока с сохранением сознания…

Я хотел быть рядом с этим ребенком, я бы отдал душу и тело за то, чтобы прижаться ухом к нежным округлостям живота его матери, чтобы приложить к нему руку и уловить первое движение его ножки. И эти мгновения были у меня украдены навсегда, навечно…

— Как… оно… Чем там кончается? — прошептал я, раздавленный не имеющей названия тоской.

Элизабет нервно мерила шагами комнату.

— Ребенок должен был родиться до двадцать пятого декабря… Убежденный в том, что его борьба со Злом потерпит неудачу, если он не убьет младенца в Рождество, отец Михаэлис сделал все, чтобы отсрочить роды. Он… Я не могу вам сказать… Они обе умерли, вот и все!