– Ну, ты губу не раскатывай, – сказал тот. – Томми просто Брана пугал, что пиво испортит.

– И кого ж ты обидел, чтоб тебя таким пугали?.. – спросила Сара.

– Кого же он может обидеть, – улыбнулся Джеймс. – Он ведь наша богиня любви. Он только благословляет.

– Так, ты вообще молчи! – Бран зарделся. Значение полного имени до сих пор вызывало у него острую неконтролируемую печаль. – Ты хотел картонки вырезать – вот щас возьмёшь ножницы в зубы и заткнёшься!

– Я тоже хочу вырезать картонки, – решительно сказала Сара, глядя на Брана. – Не знаю, что это у вас за обычай, но поди раздобудь два раза.

– А чё ты тут командуешь?.. – насупился Бран. – Иди графиньствуй в другом месте, тут все свои.

– А я тоже своя. – Сара расстегнула пуговку на шёлковой блузке и расправила ворот. Кокетливо улыбнулась, когда у Брана застыл взгляд. – Ну, спроси меня, почему?..

– Что «почему»?.. – повторил Бран, с трудом подняв глаза к её лицу.

– Спроси меня, почему я своя. – Сара была терпелива: она знала силу воздействия своего полноценного третьего размера.

– И чё ты своя?..

– Потому что меня Майкл трахает, – объяснила она и хлопнула глазами. – А теперь пошёл и принёс ножницы.

Как Бран и боялся, засиделись они до утра. Томми принёс старые коробки из-под овощей, которые ещё не успел выкинуть. Бран притащил из офиса наверху разнокалиберные ножницы – четыре штуки. Сара сначала надулась, что её обижают, потом вспомнила, что у неё есть маникюрные.

Разложив волнистый картон по столу, она размашисто и чётко рисовала фломастером силуэты пряничных человечков, снежинок, ёлок, белых медведей с длинными мордами. Бран резал картон на куски самыми большими ножницами, Томми и Джеймс сидели на полу, накидав туда старых подушек, найденных в дальнем углу мансарды, и вырезали по контуру. Бобби бегал по лестницам туда-сюда каждый раз, как кто-то с грохотом топотал туда или обратно.

Сара извлекла из сумки россыпь декоративной косметики, даже приволокла чемоданчик из «Хаммера», в котором у неё всегда был дорожный набор на случай, если куда-то вдруг захочется сорваться на пару дней. Карандашами и цветным лаком для ногтей раскрашивали пряничные лица, золотили рога оленям. Джеймс забрал себе чёрный лак и капал на бумажных медведей: эта точка – нос, эта – глаз.

– Настоящий хэндмейд! – сказал он, сверкая глазами.

Досверкался до того, что Майкл под каким-то предлогом утащил его за собой в офис Томми на десять минут и не выпустил, пока не исцеловал во все места. Вернулись оба румяные, взъерошенные. Никто не заметил.

Бран раскладывал игрушки по группам, чтобы собрать в гирлянды. Майклу достался большой моток проволоки.

– Пенетрируй, – коротко велела Сара. Майкл слова не понял, но смысл уловил. Нанизывал готовые, вместе с Джеймсом развешивал над столами.

Томми бегал на кухню, таскал сэндвичи на всех. Бобби цеплял на хвост бумажные обрезки, прыгал вокруг, щёлкал зубами. Сара спорила с Браном: «Это не композиция, это говно! Смотри, как надо!»

Джеймс обнимался с Бобби, тот лизал его в нос и щёки.

– Это с чем ты так делаешь?.. – спрашивала Сара, держа в руке сэндвич. – Охренительно вкусно!..

Томми польщённо краснел и убегал в кухню.

Бран пялился в вырез блузки и косился на Майкла.

Майкл смотрел на Джеймса и улыбался.

Рождество приближалось.

25

Джеймс вздохнул в трубку:

– Я с ними поговорил…

– И чего, на хер послали?.. – спросил Майкл.

Мог бы и не спрашивать. По унылому голосу и так было ясно, что Сазерленды не пришли в восторг от идеи пригласить Майкла на Рождество.

– Отец сказал, что это семейный праздник и будет неуместно, если я приглашу кого-то из друзей… – объяснил Джеймс. – А мама сказала, что бабушка и дедушка меня не поймут. Что они пожилые консервативные люди и не надо создавать им неудобств…

Джеймс опять вздохнул и добавил:

– Прости. Мне так жаль…

– Да ладно тебе. – Майкл лёг на свой диван, пристроил пятки на подоконник. – Я знал, что они не согласятся.

– Это несправедливо, – сказал Джеймс. – Там будет куча людей, которые видят друг друга раз в год. И называются семьёй только потому, что у них одинаковая фамилия. Половина из них даже не помнит, сколько мне лет. А ты… – он замолчал.

– Наверное, они думают, что я как Бобби, – сказал Майкл. – Мебель погрызу или нассу в угол.

Джеймс непроизвольно хихикнул, потом снова стал серьёзным.

– Они не против, что я общаюсь с тобой. Просто…

– Просто не тащи в дом всякий мусор, – сказал Майкл. – Я понимаю, кудряшка.

– Ты – не мусор! Перестань так о себе говорить! – возмутился Джеймс.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал Майкл. – Привези мне какой-нибудь сувенир из Шотландии.

Он не обижался. Он и не ждал, что Джеймс уломает родителей – с первого раза всё было ясно, с премьеры. Типа – ты, конечно, развлекайся как хочешь, сыночка дорогая, но как приходишь с улицы – вытирай ноги и мой руки с мылом.

Кажется, они были вместе целую вечность. А обернись назад, посчитай – месяца два с хвостиком. Майкл заглядывал в себя, как в колодец: ну, что там?.. Не отпустило?.. Не разонравилось?.. Вопросы рикошетили, как эхо, сталкивались, перекидывались по-новому: что будет дальше?.. Как долго ещё прятаться?.. Сколько всё это продлится?.. Наверное, ведь люди как-то планируют – повстречаемся месяц-другой и разойдёмся. Поживём вместе годик и айда.

А если не годик?.. А вдруг – навсегда?.. И что? Как это понять?..

Майкл твёрдо знал, что отношения всегда кончаются. Любовники расстанутся, друзья уйдут – это жизнь, она вот такая штука. Некоторым везёт, конечно, но это удача, её не просчитаешь. Или неудача. Как в гонках: даже если ты собран и сосредоточен, кто-то рядом вывернет руль в тебя – и вперёд, лети, держись за песок зубами.

Вопрос только во времени – когда…

– Что тебе привезти?.. – оживился Джеймс.

– А что хочешь, – беспечно отозвался Майкл. – Хоть кружку с чертополохом. Ну, бывают такие, сувенирные.

– Хорошо… – Джеймс явно задумался. – А ты не хочешь чего-нибудь особенного?..

– Так она и будет особенная, – отозвался Майкл. Он смотрел в потолок, на потянувшуюся от окна старую трещину в побелке. – У меня ещё нет ничего из Шотландии.

Джеймс хмыкнул, будто хотел что-то сказать, но сдержался.

Отношения всегда кончаются, и это всегда больно. Пока не кончились – Майкл торопился жить. Они с Джеймсом виделись каждый день. Занимались сексом во всех удобных и неудобных местах. На парковке в кабриолете, подняв крышу и откинув сиденья. В пустой университетской аудитории, намотав