Он шагнул вперед, и я машинально схватил его за руку.

– Стой!

Бородин замер. Недоумённо и обиженно заморгал, уставившись на меня.

– Что, здесь и Минотавр есть? – нервно усмехнулся он.

Словно в ответ на его вопрос, из глубины лабиринта донёсся низкий тревожный рокот. Кристаллы астилларита отозвались беспокойным нестройным звоном. Бородин попятился.

– Эхо от маяка. Запоздалое возвратное эхо, – торопливо пояснил я. – Здесь порой так бывает.

– Л-ладно, – с сомнением согласился Бородин. – Меньше знаешь – крепче спишь, да? Пошли зажрём чего-нибудь. И ящики заодно выгрузим. Я кучу всего привез. Тебя же тут, небось, деликатесами не балуют? Я вот не…

Он оглянулся. Нахмурился. И почти трусцой припустил к маяку.

Лишь перед вылетом он спросил меня:

– Пашка, только не смейся… Ты тут точно один?

– Как перст, – заверил его я.

– Понимаешь, там, у входа в лабиринт… мне показалось, что я парнишку заметил. Худенького такого, белобрысого. А я – сам видишь, – он взъерошил чёрные волосы. – У меня крыша поехала, да? Это заразно?

– Да нет, вроде, – я пожал плечами. – Безумие – дело сугубо личное. Но ты не переживай. Здесь все что-то видят. Психологический эффект, об этом давно писали. Камеры ничего необычного не фиксируют, а вот наше сознание играет порой странные шутки. Наверное, так воздействуют вспышки света.

– Не знаю, что ты задумал, – сказал Бородин. И я понял: он не поверил ни единому моему слову. – Но, Пашка, слушай, когда всё это закончится – возвращайся, а? Ты же вернёшься?

Я кивнул.

Это было два месяца назад. Помнишь? Ты тогда, наверное, испугался. Спрятался на неделю, не меньше.

И сегодня ты тоже молчишь. Это ничего, я привык. Чтобы поговорить с тобой, мне не нужно отражение. Хотя с ним всё-таки лучше. А то иногда кажется, что я один слушаю, как «Арабелла» мчится по волнам Карибского моря.

На Бад-Дюркхайме – планете, где нас с тобой угораздило появиться на свет, – нет ни морей, ни океанов. Только цезиевые рудники. Тоже, наверное, романтично на свой лад – вгрызаться в толщу породы в поисках поллуцита и морганита, неделями скитаться по бескрайним равнинам, чтобы найти месторождение, назвать его в честь любимой девушки и сказочно разбогатеть.

Наверное, надо было нам с тобой читать сказки про гномов. Или хотя бы «Хозяйку медной горы». Может, тогда бы всё сложилось лучше некуда, по сценарию «где родился, там и пригодился».

Но ведь есть же что-то, что заставляет мальчишек сбегать с уроков, покупать билет до космодрома – и жадно смотреть на потрёпанные межзвёздники, прижимаясь к защитному стеклу в зоне прилёта?

Лара, когда мы познакомились, считала это милой причудой. Потом – блажью, придурью, идиотизмом… На синонимы она не скупилась.

Наш с ней прощальный разговор я могу воспроизвести почти дословно. Не потому, что он так уж врезался мне в память – просто все наши беседы в последний год были об одном.

– У мальчика должно быть будущее, Паша, – она нервно ходила по комнате туда-сюда – так быстро, что у меня в глазах рябило. – Слушай, ну попробовал ты себя, связался с этими парнями из НОК. Не получилось. Ну признай же, что не получилось.

Я молчал. Конечно, связывая судьбу с наёмниками влиятельной корпорации, я и предположить не мог, что большую часть времени буду безвылазно сидеть в нашей крохотной квартирке, с утра до ночи выискивая в Сети стоящие наводки на сокровища Древних, и лишь изредка – зато мгновенно и надолго – срываться в очередную экспедицию на край света. Не то чтобы я совсем ничего не находил, но по-настоящему большой куш сорвать у меня так ни разу и не вышло, тут Лара была права.

– Я нашла работу на Апаллакии, – она обхватила плечи руками, будто от мороза, хотя в комнате было плюс тридцать: система кондиционирования опять барахлила. – Списалась с одноклассницей, она обещала устроить меня в казино. Платят неплохо, и жильё сотрудникам предоставляют.

Сотрудникам. Не «сотрудникам и их семьям».

– Я просто устала ждать, когда ты образумишься, – её голос звучал монотонно, словно она не раз репетировала эту речь – так, скорее всего, и было. – На себя тебе плевать, так подумай о Максе. Ребёнку нужно нормальное образование. Не бесплатные видеолекции и дурацкие старые книжки, а школа, общение с друзьями… Он же умный парень.

На самом деле и я хотел для тебя того же. Только уровнем выше. Не убогую школу на Бад-Дюркхайме, в которой учились мы с Ларой, а, чем чёрт не шутит, филиал какого-нибудь Кембриджа. А то и сам Кембридж на старушке-Земле. Ясное дело, на это нужны были деньги. Много денег. И знаешь, у меня ведь уже была наводка на тот корабль Древних – мой друг, один из пилотов-рейсовиков НОКа, поймал слабый сигнал близ Канопуса. И договор о найме старого межзвёздника уже лежал в моём кармане (начальство я решил не посвящать в лишние детали). Чёрт, да я даже знал, как назову этот корабль. Конечно, «Испаньолой».

3

Странное сегодня небо. Утренняя тишина перерастает в тревогу. Кажется, что лучи белой звезды все так же серебрятся в ледяной пыли, а солнечные зайчики блуждают между кристаллов, но во всем чувствуется скрытая угроза, словно планета затаилась и ждет.

Я иду сквозь лабиринт из астилларитов, и синтетическое мясо в моей руке оставляет на белом льду цепочку из красных пятен. Словно это я сам истекаю кровью.

– Подождешь меня здесь? – спрашиваю я у тебя, но ты отрицательно качаешь головой, следуя за мной от кристалла к кристаллу. – Не испугаешься?

«Нет», – ты улыбаешься, и мы продолжаем свой путь.

Впереди слышу тихое рычание, от которого дрожат астиллариты. Тогда я останавливаюсь и вглядываюсь в отражения. Затем размахиваюсь и бросаю мясо туда, где в лабиринте шевелится множество глаз и шипов. На мгновение появляется лапа с длинными когтями и утаскивает мясо, оставляя на хрустале глубокие борозды.

Я вспомнил, что эта лапа сделала с лицом Космо – командира наёмников из НОКа.

Это случилось год назад. Но с наёмниками я познакомился гораздо раньше.

Они появились в баре Хромого Олафа в вечер перед равнолунием, когда мы – я, старый Лужин, который каждую весну клялся, что улетит с Бад-Дюркхайма, но все время раздумывал и оставался еще на год, Коля по прозвищу Пересмешник и прилетевший утром Серега Бородин – поминали Санни и Романа, сгинувших на рудниках. На месте их гибели остался лишь вездеход с проломанной кабиной, а ветер заметал широкую покрытую слизью борозду в рыхлой породе – след подземника. Вообще-то подземники редко выползают на поверхность,