– Понял! Сколько хочешь за информацию?

– А сколько не жалко, только не менее червонца.

Капитан протянул местному жителю купюру в 50 рублей:

– Полтинника хватит?

Мужчина преобразился:

– Конечно! Теперь и на пузырь хватит! А баба твоя с детьми аккурат в третьем бараке вчерась поселилась, комната № 10, угловая, у двери торца, выходящего на свалку! Я, получается, ее соседом стал. Сам живу в пятой камере. Так у нас жильцы комнаты называют, потому что камеры они и есть камеры. Даже решетки казенные на окнах. Здесь, я скажу тебе, всякая шваль живет, нормальных нет, алкашня да бляди, а эта – краля. И обстановку привезла такую, что здесь и не видывали. А вот чего и как она сюда попала, может, скажешь? Интересно!

– Не скажу! Сам не знаю! Ты мне вот еще что скажи, кто в этой комнате раньше жил?

Мужчина ответил:

– Никто! Официально! А так, обитали два хмыря каких-то. Самовольно заселились, со свалки пришли. Но потом их выгнали.

– Кто?

– Мужик какой-то. Он еще на синей новой иномарке подъезжал сюда. Все хавло свое воротил. Брезгливый, не то что ты!

– А что за иномарка?

– Я знаю? Хотя погоди, у нее впереди в круге стрела согнутая вроде была.

– «Опель»?

– А хрен его знает! Может, и «Опель», я в ваших тачках не разбираюсь!

Владимир тоже закурил:

– Тебя как зовут-то?

– Да Витек!

– Просто Витек?

– Угу! Проще не бывает!

– Скажи, Витек, не знаешь, женщина с детьми сейчас дома или нет?

– Сейчас дома. И одна!

– А где дети?

– Отвезла куда-то. Утром. Потом вернулась. Закрылась. И ни гугу. Она вообще с нами не разговаривает. Но нос не задирает. Просто молчит и все!

Лазаренко кивнул:

– Это хорошо! И последнее. Оставлю здесь машину, не тронут?

– Охренел? В момент, если че не снимут, особля магнитолу с колонками или резину, она у тебя новая, то либо обдерут гвоздями, либо стекла вышибут. Такой народ обозленный. Ужасть! Да я и сам такой, когда нажрусь. Обязательно в какую-нибудь херню типа драки впрягусь. Натура.

– Слушай, натура, мутит с похмелья сильно?

– Терпеть можно, а че?

Витек, видимо, понял, что попросит у него этот чистый и крепкий мужчина. И не просчитался.

– За машиной приглядишь, пока я с женщиной поговорю?

– Опять-таки, цена вопроса.

– Стольник!

– За час! Больше часа хоть на пять минут – две сотки! И тачка твоя в полной сохранности. Даже помою. Колонка тут рядом, а тряпья, сам видишь, на каждом шагу!

– Мыть не надо. Только охраняй. Условия принимаю!

– Задаток?

– Полтинника за информацию пока хватит. И не бойся, не обману!

– Знаю! Такие, как ты, не обманывают! Это сразу видать!

– Вот и смотри! Значит, десятая комната третьего барака?

– Угу!

Капитан прошел к третьему зданию, вошел внутрь.

Перед ним открылся загаженный коридор. Повсюду валялся всякий хлам. Запах словно повис в бараке, противно-кислый, протухший, казалось, где-то в бараке труп. Владимир дошел до торца барака. Впереди проем, выходящий на свалку, где копошились какие-то люди в оборванных одеждах, возможно, обитатели этого барака, отгонявшие стаи ворон, которые возвращались вновь, считая мусор своей добычей и не желая уступать его каким-то другим существам.

Капитан постучал в дверь № 10.

Изнутри донеслось недовольное, раздраженное:

– Кому там неймется?

Лазаренко сказал:

– Ольга, открой! Это я – Владимир!

Минутное замешательство. Затем дверь распахнулась. В проеме встала женщина в черном одеянии. Вдова брата Лазаренко.

– Владимир?! Ты ли это?

В голосе Куприяновой явно звучали нотки ехидства.

– Смотри, явился, не запылился! И что тебя, Володенька, вдруг привело в наши края? Или дела какие по бизнесу?

Капитан повысил голос:

– Перестань паясничать, Ольга! Ты прекрасно знаешь, почему я приехал.

– Так опоздал ты, дорогой родственник. Брата твоего уже похоронили. А ты никак сильно занят был, что не смог на похороны из столицы выбраться?

– Ольга!

– Что Ольга? Что… Ольга? Какого черта ты вообще явился сюда? Кто тебя звал? Сейчас? Если бы ты знал, бизнесмен чертов, как я ненавижу тебя. Ты не человек. Мне не о чем с тобой разговаривать. И, вообще, пошел вон, Лазаренко!

Ольга захлопнула перед капитаном дверь. Из соседних клетушек появились полупьяные физиономии, с интересом, мутными глазами смотрели на происходящее.

Капитан крикнул в коридор:

– А ну скрылись в комнатах, убогие!

Физиономии исчезли. Силу здесь уважали. А она чувствовалась даже в голосе капитана спецназа.

Лазаренко постучал:

– Оля! Я прошу тебя! Открой! Мне нужно всего несколько минут, чтобы многое объяснить!

Из комнаты прозвучало:

– Я же сказала, пошел вон!

– Вот ты, значит, как? Ну, ладно! Придется с тобой по-иному!

Резким ударом ноги капитан без труда выбил дверь. Да так, что она не только сорвала засов, но слетела и с петель. К тому же в середине образовалась приличных размеров вмятина.

Ольга в углу за софой сложила на груди руки крест-накрест:

– Ты что делаешь? В своем уме? Что задумал? Я буду кричать!

Лазаренко приказал:

– А ну сядь в кресло! И приди в себя. Эмоции свои припрячь на время! Слышишь?

– Слышу, родственничек! А может, не в кресло, а сразу на софу лечь? Брата больше нет, отчего не заняться вдовой, так? Что ж! Таким, как ты, все можно. Таких, как ты, не трогают, им подчиняются. Мне раздеваться догола? Или ты предпочитаешь, чтобы женщина оставалась в нижнем белье?

– Заткнись! – Капитан подошел к вдове брата. – Приди в себя, Ольга! Подумай, о чем говоришь?

Куприянова закрыла лицо ладонями. Плечи ее начали вздрагивать. Истерика пробила женщину. С трудом, но Владимир усадил ее в кресло. Сам сел рядом, закурил. Он не утешал Ольгу. Пусть выплачется. Выплачется – полегчает, тогда и поговорить можно будет. Но не здесь. Здесь весь барак услышит. И так уже, наверное, уши навострили соседи по несчастью! Для них это в порядке вещей, и все же интересно. Другие люди, не из их среды. Очень интересно. Базара надолго хватит. Уже по сцене встречи родственников. Но черт с ними. Оставлять здесь Ольгу, да еще с детьми, капитан не мог! А значит, следует забрать их. Вопрос: куда? На первое время подойдет и гостиница. Впрочем, сначала стоит посоветоваться с майором Абрамовым.