Лежа неподвижно при искусственном освещении, я наконец смогла без страха подумать о событиях этого дня, улыбаясь при воспоминании о встрече с Чарльзом, его улыбке, его прикосновениях, надеясь, что у нас все-таки будет общее будущее. Но когда я думала про мистера Моррисона, как он сидел там очень слабый, хрипя под одеялом, рядом с большим мурлыкающим котом, крепко спавшим у его ног, я чувствовала только печаль. Его не будет в этот прекрасный день, под его пальцами будет земля, и над его лицом будет сиять солнце.

Когда я собиралась потушить огонь, я заметила мерцающий блеск, сияние на жесткой блестящей поверхности фотографии. Сонная, я потянулась, чтобы взять ее, хотя мои веки смыкались сильнее и сильнее, пока наконец я не заснула. Но я все еще прижимала портрет близко к груди, хотя сейчас он должен был бы лежать в гробу, если бы я не забрала его обратно.

Я представляла своих родителей, молодых и смеющихся, и, возможно, даже улыбалась, потому что, когда время от времени просыпалась, я слышала глубокий голос, низко говоривший мне на ухо:

— Какое сладкое выражение радости. Это из-за меня?

И затем, упав в теплые объятия сна, я смутно узнала по памяти знакомый укол в руку, потом почувствовала, как что-то обжигающее быстро растекается по моим венам… и скоро я вздохнула, плавая в бархатных облаках белого небытия. Но та мягкость только заманивала меня, потому что скоро я камнем начала падать глубже и глубже, уносясь в вихре кошмарных видений. Они были полны ужасными кричащими бесформенными и темными существами, все они тянулись ко мне, стонали и выкрикивали мое имя, утягивая меня в свой ад. И я не знала, как спастись от этого безумия, и мне казалось, что я не смогу больше это выносить. Но появилось новое видение — фрагмент некоего забытого воспоминания, в котором умирающий человек сидел, резко откинувшись на стуле, наблюдая за другим, который протягивал карточку… нашу с мамой фотографию. Он не мог разрушить это изображение, оно было разорвано в клочья и рассыпалось по полу. Точно так же, как и наши жизни.

Но на сей раз видение получило продолжение, и я больше не была зрителем, а каким-то образом стала его участником, актером, играя роль в этой драме, скорее даже уже не сама я, но тот человек из этого видения, сильный и решительный, уверенный в будущем, годы которого постепенно расползались, как змеи. И поскольку этот сильный мужской разум проник в мой собственный, подавляя мысли Алисы и ее существо, все, что она могла сделать, это неподвижно лежать и подчиняться, позволяя историям из его памяти говорить ее устами…

Я становлюсь таким богатым и успешным. Скоро я смогу возвратиться и снова отыскать Шарлотту. Она будет смеяться, когда увидит все принесенные мной бриллианты, — все, чтобы украсить ту безупречную белую кожу, и рубины, отражающие ее ярко-красные волосы. Она увидит, что я больше не слаб или наивен, но мужчина теперь… мужчина, который возьмет реванш над ее братом.

Но пока в настоящее время мои мысли заняты более важными делами, хотя я голодаю и ослабел, а в горле у меня пересохло. В течение многих дней я постился здесь в храме, в этих древних пещерах, вырезанных внутри скал, и теперь мое видение начинает…

Тонкий белый луч лунного света проникает в узкую расщелину в скале, внутрь рубина, украшающего голову гигантской богини. Красные блики от луча падают вниз и выжигают на лбу святого человека пятно. Его глаза закрыты, он сидит на узком каменном выступе в ногах богини, одетый только в тонкую ткань. Его длинные седые волосы и борода ниспадают вниз на его морскую форму. В этой пещере так холодно, что моя плоть сжимается и болит, но он остается в забытьи; темно-красная кожа по-прежнему выглядит гладкой и ровной, кажется похожей на лежащие рядом с ним камни. Вечерний туман обвивает и заматывает в серую марлю его члены, воздух пахнет душистым ладаном. И где-то поблизости мерцают из щели красные глазки опасной крысы, спрятавшейся и поджидающей своего времени, жаждующей пира: рисового блюда из молока и меда, подарков паломников, которые они оставили здесь на пыльном, земляном полу.

Глаза провидца открываются и смотрят прямо на меня; голос его разума ясен и говорит о моей задаче — вернуть священный утраченный бриллиант. Это цена, которую я должен заплатить, плата за дар, которым он меня наделил.

Он стоит, его движения вялые и плавные и, кажется, плывут в низком море тумана. Позади него тихо крадется крыса, шевеля длинными усами и поднимая свою голову. Его руки простираются вперед и вкладывают мне в руки пустую чашу. Затем ногтями своих пальцев, заточенными и длинными, как оружие, он внезапно сильно бьет себе в грудь и прокалывает кожу. Разрывая ее, он залезает внутрь в глубокую фиолетовую рану. Теперь красный поток медленно струится по его бороде, окрашивая в алый цвет волосы. Став на колени и преисполнившись благоговейным страхом и почтением, я принимаю этот драгоценный живительный дар. Я слышу, как плещется струйка его крови, заполняя в моих руках чашу, поверхность которой гладка и холодна, хотя она потемнела и позеленела от времени; ее металлический запах смешивается с запахом крови, становясь резким и неприятным. Мои губы выпивают до дна содержимое одним жадным большим глотком, хотя желудок содрогается от конвульсий. Но я знаю, что это то, что однажды даст мне силы, приблизит меня к познанию мудрости богов и ангелов, победе над тайной смерти.

Мои пальцы покалывает, и они цепенеют, теряя силу. Чаша падает с громким, отзывающимся эхом лязгом, катится поперек скалистого пола. Мои мысли путаются, сбиваются, живот сотрясается, руки простираются вперед, чтобы задержать падение, и я вижу, как крыса крадется вперед и жадно лакает из пролитых луж. То место в скалистой стене, за которое я хватаюсь для поддержки, превращается в блестящее зеркало, которое, однако, отражает не мои руки, а маленькие и тонкие руки ребенка, запястья которых выглядывают из красных бархатных рукавов. Фрагменты зеркала расположены на вертикальных плитах, и теперь наши четыре руки держатся за блестящую золотую клетку, хотя кто знает, что заключено в ней? Холодная тень пробегает по моему лицу, и я заглядываю внутрь, видя яркие серые глаза девочки и бриллиант, отраженный в двух больших черных зрачках — два камня-близнеца — оба обладающие священным, великолепным блеском, который принадлежит Кохинору.

Провидец указал мне путь и теперь показал мне того, кто предназначен, чтобы разделить мое будущее. И все, что я должен сделать, найти обоих: бриллиант для него и этого ребенка для себя…

* * *

Когда я вернулся домой, я был вымотан, но на отдых не оставалось времени. Кампания привела свои дела в движение, и кажется, что сегодня вечером Уиллоуби и я будем вместе обедать с Махарани. Уиллоуби талантливый хирург и к тому же шпион, точно так же, как и я, хотя и достаточно обаятельный. Правда, на мой вкус, он слишком хорош. Мы должны быть внимательны к ее проблемам, выслушивать ее жалобы относительно личных сроков соглашения, но при этом тайно оценивать, затевает ли она еще один заговор, чтобы восстановить потерянный трон ее сына. Даже на расстоянии она все еще надеется заразить его молодой рассудок своими амбициями, напомнить ребенку про его великое имя — потери она принять не может.