Он успел мельком увидеть еще три названия — Henrici Cornelii Agrippae ab Nettesheym De Occulta Philosophia Libri Tres[41] (1551), Dissertations sur les apparitions des anges, des démons et des esprits, et sur les revenans et vampires de Hongrie, de Bohême, de Moravie et de Silésie[42] (1746) и очень знаменитую книгу Relation d’un voyage fait au Levant dans laquelle il est curieusement traité des estats sujets au Grand Seigneur et des singularitez particulières de l’Archipel, Constantinople, Terre-Sainte, égypte, pyramides, mumies, déserts d’Arabie, la Meque, et de plusieurs autres lieux de l’Asie et de l’Affrique outre les choses mémorables arrivées au dernier siège de Bagdat, les cérémonies faites aux réceptions des ambassadeurs du Mogol et l’entretien de l’autheur avec celuy du Pretejan, où il est parlé des sources du Nil a lui Jean De Tavenot[43] (1664), когда услышал голос комиссара за дверью. Чарльз поспешно вернулся на свое место, и Ледвина обнаружил его с чашкой кофе и сигарой в руке. Он взглядом спросил у комиссара, можно ли закурить.

Как и предполагалось, комиссар не возражал.

— Вам понравилась моя библиотека? — с улыбкой поинтересовался Ледвина.

Чарльз задумался, нет ли здесь скрытых камер. Не потому ли комиссар столь вежливо удалился, что собирался наблюдать за ним в монитор где-нибудь поблизости? Чарльзу показалось, что такое поведение не слишком характерно для комиссара, но знать наверняка все равно было нельзя.

Догадавшись, что творится в голове у Чарльза, Ледвина опередил его:

— Не мог такой человек, как вы, устоять перед ней и не взглянуть хотя бы мельком. Я знаю, что эта библиотека производит впечатление. Кроме того, книги о вампирах, которые я изучал сегодня утром, явно кто-то трогал. То, что кажется хаосом, для меня является порядком; хотите верьте, хотите нет, но я так работаю, я знаю, где находится каждый клочок бумаги среди этих гор документов. Итак?

Казалось, Чарльз удовлетворился его объяснением, однако о вопросе его совсем забыл. И пожал плечами, словно бы говоря: «Итак что?»

— Я спросил, понравилась ли вам моя библиотека?

— Вы читали все эти книги? — Чарльз старательно избегал прямого ответа.

— Нет, я не большой любитель такого чтения, даже если вам показалось, будто я псих со склонностью к оккультизму. Я люблю жизнь под солнцем, и я оптимист. Но вместе с тем я — ищейка, думаю, с рождения. В этом я дока, и я уверен, что ищейка из меня вышла чертовски крутая. Я очень люблю свою работу, и мать-природа наделила меня настолько невероятной интуицией, что за моей спиной шепчутся, будто я медиум. Чего не знают эти тупые клеветники, так это того, что я отношусь к своей работе очень серьезно, и если мне нужно получить информацию о вампирах, то я делаю это со всей серьезностью. Думаю, в этом мы с вами немного похожи.

Чарльз совершенно не считал себя похожим на плохо образованного грубияна, который стоял перед ним.

— Хочу сделать вам комплимент, — произнес Ледвина, — пусть поначалу может показаться, что у меня противоположные намерения. А поскольку мы оба немного погорячились чуть раньше, выслушайте меня, прежде чем набрасываться.

Затянувшись сигарой, Чарльз попытался улыбнуться как можно приветливее.

— Не так давно вы выступали на чешском телевидении и весьма элегантно уходили от идиотских вопросов о творческих планах и о том, какие три книги вы взяли бы с собой на необитаемый остров. Тогда же вы сказали, что два ваших самых любимых персонажа — это Диоген и Уолт Дисней. Ваш ответ многих шокировал. Тогда вы пояснили, что циник Диоген воплощает в себе дерзкий дух свободы, а Дисней дал новое определение вселенной детства.

— Я так сказал? — переспросил Чарльз. — Неплохо. Значит, я последователен.

— Возможно, именно к этому вы и вели. Знаете, я не удержался и выяснил кое-что о личности, которую интеллектуал вашего калибра считает важнейшей на земле. И ваше утверждение смутило меня. Я почувствовал, что должен разузнать как можно больше о Диогене, который велел Александру Великому не заслонять ему солнце. А позже Александра спросили, кем бы он хотел быть, если не Александром Македонским, и тот ответил: «Диогеном», что, конечно же, очень возвышенно. По-вашему, ответом на мир идей Платона, считавшего человека двуногим существом без перьев, был мир Диогена. Помнится, вы сказали, что Диоген принес на площадь ощипанного петуха и объявил: «Вот человек Платона». А еще вы — в свойственной вам манере, самым неожиданным образом сочетающей высочайший и глубочайший анализ с тонкой иронией, а также жестоким юмором, часто на грани хорошего вкуса, — заявили, что Диоген был единственным человеком, которого бесплатно обслуживали две самые знаменитые афинские куртизанки.

У Чарльза едва не отвисла челюсть. Ничего подобного он не ожидал. Как настолько тонкое, продуманное и точное замечание могло родиться в голове у этого агрессивного медведя гризли? Возможно, Ледвина все же не так прост, каким кажется на первый взгляд. И, похоже, комиссар твердо вознамерился удивить его снова.

В двери постучали, и в комнату вошла молодая секретарша в короткой юбке. Она принесла поднос с двумя небольшими бокалами, двумя бокалами побольше и бутылкой сливовицы с надписью HRUSKOVICE 2010. Еще на подносе стояла бутылка минеральной воды и две маленькие чашки с кофе. Девушка огляделась в поисках места, куда можно пристроить поднос. Комиссар поднялся, махнул рукой, прося поставить принесенное на столик напротив кресла Чарльза, а затем жестом выпроводил ее из кабинета. Снова подойдя к профессору, он открыл полупустую бутылку со сливовицей, которая шумно булькнула, когда он вытащил из нее свинцовую пробку. Налив напиток в маленькие бокалы, он произнес:

— Я понял, что даже не предложил вам выпить. Эту сливовицу делает мой шурин у себя на заднем дворе. Один из лучших напитков, которые мне только доводилось пробовать. Прошу вас, не отказывайтесь.

Чарльз подумал, что умеренная доза алкоголя поможет ему расслабиться, поэтому потянулся за стопкой, стоявшей прямо напротив него. Чокнувшись с Чарльзом, Ледвина залпом опрокинул свою порцию и облизнул губы. Чарльз понял, что первую рюмку не закусывают, поэтому последовал примеру хозяина кабинета. Ему тут же показалось, что глаза у него вот-вот лопнут, но он постарался никак этого не выдать. Удовлетворенный результатом, комиссар наполнил бокалы снова, звякнуло стекло — но Чарльз придвинул свою рюмку слишком быстро, и немного жидкости из рюмки Ледвины выплеснулось на пол.