– И не один, – абсолютно спокойно подтвердил Романов. – Причём это далеко не всё. Но мы позвали вас не для того, чтобы запугивать. Поверьте, Шараф Рашидович, будь на вашем месте некоторые другие люди вашего ранга, мы не стали бы тратить время на беседы с ними. Этот разговор состоялся, потому что вы фронтовик, проливали кровь на передовой в самое тяжёлое время, имеете ранения и боевые награды и понятие о чести всё же не утратили. И ещё нам известно, что в случившемся не только ваша вина, но и тех, кто требовал от вас нереальных цифр поставок хлопка. Это, однако, не снимает с вас ответственности. Вы могли отказаться и уйти, но не сделали этого. И за рост в вашей республике байства, воровства, коррупции, национализма вы тоже в ответе.

– Да, я мог отказаться, – ответил, помолчав, Рашидов. – Испугался. Четверть века жизни, такое положение… Всё псу под хвост. А что дальше? И детям бы жизнь испортил. Страшно. Не смог. А теперь то же самое, только намного хуже. Суд. Позор. Хоть стреляйся…

– А вот этого не надо, Шараф Рашидович! – сказал Машеров. – Слишком лёгкий путь. А кто исправлять всё будет? Пушкин? Или Алишер Навои?

– Пётр Миронович прав, – кивнул Романов. – Сделанное исправлять надо. Первым секретарём в Узбекистане вам, понятно, уже не быть, хотя какое-то время ещё придётся. Поможете Цвигуну, Шелепину и Матросову очистить республику, да и соседние, от ворья и гнили, сообщив всё, что вам известно о противозаконных делах. Ну и сдав в казну всё незаконно нажитое. Вашей семьи это тоже касается. Ну а когда ситуацию в Узбекистане удастся разгрести, организуем вам по собственному желанию переход на дипломатическую работу. Поедете, к примеру, послом в Австрию. Страна тихая, благополучная, нейтральная. Какой-то напряжённой работы не предвидится. У вас будет время заняться литературным трудом. Он ведь вам нравится?

– Поверьте слову офицера, Шараф Рашидович, – вступил в разговор Ивашутин, – в Вене вам понравится. Приятный город. А какие там кафе и кондитерские!.. При всём уважении к вашим узбекским чайханам, Вена в этом отношении вполне может потягаться с Ташкентом, Самаркандом и Бухарой! Я уж не говорю о знаменитой Венской опере…

– Хочу только добавить, – продолжил Романов, – что в случае любых попыток хитрить и кого-то выгораживать – хоть друга, хоть родственника – мы будем считать, что этого разговора не было. Тогда будут разговоры в другом месте, с другими людьми и на другие темы. Это не попытка запугать, я всего лишь вношу ясность, чтобы не было недопонимания. Итак, – генсек в упор посмотрел на Рашидова, – вы готовы работать на таких условиях?

– Готов, – выдохнул Рашидов и, помолчав несколько секунд, улыбнулся. – И рахмат, товарищи. Не за то, что дали шанс, и не за то, что избавили от позора. Просто теперь можно не бояться. Это тяжело – бояться день за днём, год за годом… Надоело, устал. А теперь страха нет. Всё ясно и просто, как в молодости, на фронте. Тут свои, там враги…

– Тогда на этом наш разговор можно закончить, – сказал Романов, – у нас есть ещё дела. А вы можете идти, Шараф Рашидович. Позже Семён Кузьмич, Александр Николаевич и Вадим Александрович встретятся с вами и обговорят подробности вашей совместной работы. Думаю, излишне напоминать, что всё это должно остаться между нами.

Рашидов встал чуть ли не по стойке смирно и со словами «До свидания, товарищи» вышел из кабинета, заметно успокоившись, но с задумчивым и грустным видом.

– Ему можно верить, товарищи? – спросил Романов после того, как за Рашидовым закрылась дверь.

– Думаю, да, – ответил Цвигун. – Тому же «белому шакалу» Шеварднадзе или Алиеву я бы ни за что не поверил. А этот, несмотря ни на что, всё же не сгнил.

– Но присматривать за ним надо, – заметил Кулаков.

– Само собой! – согласился Цвигун, а Шелепин и Матросов подтвердили его слова кивками.

– Если Рашидов будет помогать без дураков, то чистить Узбекистан от гнили и ворья будет легче и быстрее, – сказал Матросов. – Да и в остальной Средней Азии будет полегче.

– Но всё равно тяжело, – вздохнул Шелепин. – Лёня там такой гадючник развёл… Ссориться ни с кем не хотел, видите ли. Хорошо хоть, теперь ни наше ведомство, ни Комитет с прокуратурой никак от местных властей не зависят. Вместо республиканских министерств – управление, подчинение строго центру. Да и почистить систему удалось, поставить новые кадры. Тут помог приток людей из армии. Ими заткнули дыры в РСФСР, а опытных профессионалов перевели в республики. Если бы не армейцы, людей не хватило бы, спасибо Николаю Васильевичу.

– Не за что, – усмехнулся Огарков, – одно дело делаем. Да и мне легче. Теперь не надо думать, как обеспечить увольняющихся офицеров жильём и прочими благами жизни. Этим в МВД занимаются.

– После создания региональных управлений и замены ненадёжных кадров из местных, действительно, стало легче работать, – высказался Цвигун, – не нужно всё согласовывать с местными властями, всё делается гораздо быстрее, чем прежде, да и утечек стало намного меньше.

– Зато нас из республик засыпают жалобами на «самоуправство» Комитета, МВД и прокуратуры, – пожаловался Кулаков. – Правда, последнее время их поменьше стало.

– Тут нам очень помогла буза в республиках из-за создания новых автономий, – откликнулся Цвигун. – Под предлогом подавления националистических выступлений нам с Александром Николаевичем и Вадимом Александровичем удалось неплохо проредить «национальные кадры», особенно тех, кто был склонен к авантюрам. Те, что остались, – осторожнее и трусоватее и пока сидят относительно тихо. Тут, Фёдор Давыдович, и ваша поддержка была очень кстати, и поддержка Якова Петровича. К тому же удалось изъять из обращения всех активных националистов в республиках, благо теперь покровители из местной номенклатуры их не прикрывают, им сейчас о себе думать надо. А после зачистки националистов шансы местной номенклатуры поднять новую бузу в республиках весьма невелики. Они оказались в положении генералов без офицеров и сержантов. У самих найти общий язык с людьми не получается. Говоря словами классика, страшно далеки они от народа. Да и опять же, самых активных и, как выражается Губернский, отмороженных нациков мы изолировали. Попутно зачистили мусульманских фанатиков, которых на Кавказе и в Средней Азии в последние лет десять накопилось немало, особенно в Фергане, Чечено-Ингушетии и Дагестане.

– И что теперь будет со всей этой публикой? – поинтересовался Машеров.

– Националистов, кто не успел во время бузы отметиться явным криминалом, отправляем на Запад, следом за диссидентами, – пожал плечами Семён Кузьмич. – Так как альтернатива – тридцатник в Корее или Юго-Восточной Азии никому не нравится, то и особых возражений нет. Те, за кем доказаны насильственные действия, поедут-таки к нашим азиатским друзьям. Договорённость об этом уже есть.

– Этим друзьям и заплатить пришлось недёшево, – заметил Машеров.

– Но оно того стоит, Пётр Миронович, – ответил Цвигун. – Теперь в республиках куда потише будет. Арестованных мусульманских фанатиков мы таким же макаром отправляем в хадж. Пожизненный. Провести ближайшие тридцать лет «в пустынных степях аравийской земли» им всё же приятнее, чем в лагерях Кореи или Вьетнама с Лаосом. Между прочим, мы постарались максимально выдавить из страны так называемых «репатриантов» с Ближнего Востока, из числа бежавших в XIX веке северокавказских горцев, которых принял Хрущёв и с которыми на Кавказ внедрилась саудовская, турецкая, иорданская и чёрт знает чья ещё агентура. Кстати, помимо исламистов мы взяли немало униатов в Западной Украине, католиков в Литве, а также всяких сектантов. Они тоже отправятся на Запад, как и было решено ранее. И ещё, товарищи, раз уж зашла речь о религии, хотелось бы сказать о православной церкви. Мы, коммунисты, понятно, далеки от всех этих поповских дел. Но и пускать ситуацию на самотёк мы тоже не можем. Пытаться вытеснять церковь, как делал Хрущёв или как было до войны, в двадцатых – тридцатых годах, я считаю контрпродуктивным. Во-первых, оба раза ничего не вышло. Церковь только привлекла к себе дополнительные симпатии, гонимых у нас по славянской традиции жалеют. Разве что запретить религию совсем, как Ходжа в Албании. Так и там, по словам Губернского, после смерти Ходжи, как только наступило послабление, религия тотчас возродилась. Во-вторых, мы, товарищи, живём не в вакууме. Нам приходится иметь дело со множеством стран, и в большинстве из них религия весьма сильна. В-третьих, как говорится, свято место пусто не бывает. Нам надо, чтобы вместо наших православных попов людей начали обрабатывать всякие секты, особенно иностранного происхождения? «Харе Кришны», свидетели чего-то там или, не к ночи будь помянуты, ваххабиты, салафиты и прочая сволочь? Ну и зачем нам на пустом месте создавать себе трудности? Это Албании можно, они живут в изоляции, почти ни с кем не имеют дела, да и в мире от них ничего не зависит. У нас не так. Всё равно многие люди так устроены, что религия им нужна, с ней они чувствуют себя комфортно. Значит, необходимо, чтобы во главе верующих стояли люди, близкие нам по духу, а не шкурники, вроде выкормышей покойного Никодима Ротова, которые сегодня молятся за советское правительство, а завтра предадут его анафеме и будут благословлять капиталистов и бандитов. Нужны люди с принципами, пусть даже и неудобные.