– А потом останутся и без халявной выпивки, и без самогонщиков, – усмехнулся Щербицкий.

– Ну, это уже их проблемы, – махнул рукой Шелепин. – У алкашей ведь почти как у Людовиков: главное – сейчас нажраться, а там хоть потоп! Возвращаясь к нашей теме, товарищи, я предлагаю ужесточить наказания за насильственные преступления, особенно убийства и изнасилования. Ведь именно подобные преступления больше всего возмущают народ, вспомнить хотя бы тот случай с Высоцким. Предлагаю за второе такое преступление давать вдвое больше, чем за первое, а за третье сажать пожизненно. Один раз человек может оступиться по глупости, второй – из-за несчастливого стечения обстоятельств. Но если и в третий раз не понял, что от любого криминала надо держаться на расстоянии пушечного выстрела, то это уже диагноз, такому в обществе делать нечего. Кроме того, надо отменить практикующееся сейчас так называемое поглощение менее строгого срока более строгим. Наоборот, сроки по разным статьям для уголовников должны плюсоваться, как в Америке. И прекратить амнистии для уголовников к разным датам и юбилеям, как сейчас делается. Не в коня корм.

– Сурово, – покачал головой Мазуров.

– Но справедливо, – заметил Машеров. – Как вспомню рассказы Губернского о том, что эта уголовная мразь творила в стране в конце восьмидесятых, в девяностые да и в начале следующего века, так и тянет их всех пристроить под пулемёт!

– Пулемёты тоже предусмотрены, – отозвался Шелепин, – за особо жестокие и циничные убийства, всяким серийным убийцам, маньякам и террористам, шпионам и изменникам, организаторам и активным участникам погромов на национальной и религиозной почве. Правда, тут надо учесть рассказы Губернского о маньяках из будущего, вместо которых расстреливали невиновных людей. Чтобы этого не было, я предлагаю отсрочку исполнения приговоров к смертной казни. Те же маньяки потому и маньяки, что долго сдерживать себя не могут. И если случится аналогичное преступление, это уже повод пересмотреть приговор. К тому же в спорных случаях надо шире применять допрос с полиграфом, под гипнозом, под химией. Кроме того, надо резко ужесточить меры против организованной преступности. Хоть и говорится, что мафия – порождение прогнившего капитализма, но и у нас нечто подобное появилось. Бандитские группировки, так называемые воры в законе уже сейчас устанавливают свой закон в местах заключения, а завтра начнут делать это на воле! С этим надо начать безжалостную борьбу на истребление! Создание организованных преступных группировок и участие в них должно быть приравнено к покушению на государственный строй! Не надо даже доказывать причастность этих «мафиози» к каким-то конкретным преступлениям, тем более что главари редко мараются сами, предпочитая отдавать приказы своим подручным, само по себе участие в подобной группировке является тяжким государственным преступлением! Рядовым участникам за это должны быть многолетние сроки, лет по тридцать во глубине сибирских руд, а совершившим ещё и тяжкие преступления – высшая мера наказания. Главарям – расстрел или, если будут очень хорошо сотрудничать со следствием, пожизненное.

– Меры правильные, – кивнул Машеров, – вот только бы нам не вернуться в тридцатые, когда хватало любителей шить липовые дела. А то вместо политики будет уголовка, только и разницы.

– Я об этом думал. Действительно, и сейчас, и в будущем это большая проблема. Правоохранительные органы то скрывают и замалчивают преступления, чтобы не портить себе отчётность, то наоборот, выбивают признания из невиновных, вместо поиска настоящих преступников. Для борьбы с этим надо разделить возбуждение дел, розыск и следствие. Заявления о преступлениях граждане должны подавать не в милицию, а в прокуратуру, которая будет возбуждать дела и передавать их в МВД, уголовному розыску. Так как карьера прокурорских от статистики преступлений никак не зависит, то им не будет никакого смысла скрывать преступления, а в МВД их скрывать не смогут, так как они уже зарегистрированы в прокуратуре и дела возбуждены. Дело уголовного розыска – найти и схватить преступников. А дальше следствие будут вести уже не они. Надо восстановить независимых от МВД судебных следователей, вроде тех, что были до революции, да и сейчас существуют во многих странах. Их карьера тоже не будет зависеть от количества преступлений на данной территории. Задачей судебных следователей будет вести дело уже арестованного преступника и готовить его для передачи прокурору, который будет осуществлять обвинение в суде. Но так как прокурору не нужны кое-как сляпанные дела, которые могут запросто развалиться в суде, то они такие дела просто не будут принимать у судебных следователей, для которых это будет негативным показателем. Это заставит судебных следователей более требовательно относиться к делам, поступающим из уголовного розыска. А вы, дорогие орлы сыщики, как говорил в известном фильме Высоцкий, ищите, землю носом ройте, но НАСТОЯЩЕГО преступника найдите. И под нажимом судебных следователей и прокуроров никуда сыщики от этого не денутся.

– Красиво придумано! – оценил Романов.

– Стараемся, Григорий Васильевич, – ответил Шелепин и продолжил: – Надо также изменить политику в отношении воров. Сейчас ведь как? Украл что-то у государства или у граждан, спрятал в укромном месте, и даже если попался и получил несколько лет, то не сильно переживает, зная, что выйдет, достанет украденное и будет шиковать. Надо лишить их такой возможности. Украл, попался и если не отдаёт награбленное, то будет сидеть не какой-то определённый срок, а пока своим трудом не возместит государству и гражданам стоимость украденного. Или пока всё же не отдаст украденное. За это ему скостят положенный по статье срок наполовину, если одумается до середины срока, или на треть, если после. Ну а если отдавать нечего, всё или почти всё пропил-прогулял, сиди, отрабатывай. Тогда воровство станет делом невыгодным. Садиться за какую-то мелочь глупо, а если красть по-крупному, то пока он всё отработает, как раз к своим похоронам и выйдет. И напоследок хочу сказать о местах заключения. Сейчас это по сути криминальные университеты, где так называемые «авторитетные» преступники установили свои порядки и вербуют себе молодое пополнение для уголовного мира. Поэтому, наряду с перечисленными мерами, я предлагаю разделить места заключения по статьям. В одной колонии сидят воры, в другой – убийцы и так далее. Кроме того, осуждённые по бытовым статьям должны сидеть отдельно от уголовников, а осуждённые в первый раз – отдельно от рецидивистов. Уголовные «авторитеты» вообще должны быть собраны в особом лагере с очень жёстким режимом, где их постоянно должны, как говорят в уголовном мире, «опускать», всячески втаптывая в грязь их бандитский «авторитет» и при этом максимально широко распространяя эту информацию, особенно среди заключённых, так, чтобы эта «профессия» стала непривлекательной. Кроме того, я предлагаю разделить заключённых по возрастам. До тридцати лет в каждом из мест заключения соответствующей категории должны быть только одногодки. Чтобы не было воздействия, так сказать, «старших товарищей» на молодняк. Это помешает передаче бандитских традиций и воспроизведению уголовного мира. Во всяком случае, сильно их затруднит. Кроме того, как вам известно, товарищи, криминал у нас наиболее развит в южных республиках, особенно среди горных народов Кавказа. Это связано с сохранившейся у них родо-племенной структурой, которая воспитывает определённое криминально-клановое сознание, когда по умолчанию считается, что за пределами твоего клана или племени всё позволено, и единственный сдерживающий момент – риск получить ответные неприятности, например, в виде кровной мести. Это надо искоренить, товарищи. В конце концов, забирают же детей у безобидных оленеводов Крайнего Севера, и они годами живут в школе-интернате, навещая отчий дом только по праздникам. Почему нельзя проделать то же самое с горцами и другими сынами юга? Пусть получают нормальное образование (заодно не придётся за взятку в вуз поступать) и при этом отвыкают от криминально-клановых понятий, привыкая к нашим советским нормам. Пройдёт несколько поколений – и ситуацию с криминалом на юге удастся изменить.