Гёте: «Моя метода, по мнению госпожи фон Штейн, лучше твоей»[618]. Ленц находится у госпожи фон Штейн как раз в то время, когда ее отношения с Гёте становятся напряженными. В начале сентября 1776 года Гёте пишет ей: «Мы не можем быть друг для друга ничем, а значим так много. <…> Я не хочу тебя больше видеть. <…> Что бы я ни сказал, все это одни глупости»[619]. Через несколько дней, когда Ленц возвращается из Берки в Веймар и через Гёте получает приглашение в Гросскохберг, Гёте пишет Шарлотте еще более странное письмо: «Посылаю Вам Ленца, наконец-то смог побороть самого себя. О, Вы мучаете меня не хуже злой судьбы. <…> Пусть он взглянет на Вас, и измученная душа впитает в себя капли целительного бальзама, за которые я отдал бы все на свете. Он должен быть с Вами – он был ужасно растерян, когда я поведал ему о свалившемся на него счастье – быть рядом с Вами в Кохберге, вместе гулять, учить Вас, рисовать для Вас, а Вы будете рисовать для него, будете рядом с ним. Я же – впрочем, речь не обо мне, что обо мне говорить. Он живет словно во сне с тех пор, как я ему это сказал, просит лишь, чтобы с ним были терпеливы и позволили ему оставаться таким, каков есть. И я сказал ему, что просьба его исполнена еще до того, как он ее высказал. <…> Прощайте. Обо мне Вы отныне ничего не услышите, но и я не желаю знать о том, как дела у Вас или у Ленца»[620]. Это письмо Гёте отправляет через два дня с припиской: «Я сомневался, отправлять ли Вам предыдущую страницу, но пусть Вы увидите, что порой творится в моем сердце и что я тоже могу быть несправедлив к Вам»[621].

Гёте или испытывает, или изображает муки ревности. Желание Шарлотты на какое-то время приютить у себя Ленца «мучает» его. Гёте казнит самого себя, рисуя «счастье» Ленца и доверительную близость его и Шарлотты, а о себе самом говорит как о человеке, о котором «нечего и говорить». Если так оно и есть, то и от них он не хочет получать никаких вестей. Он «не желает знать», как у них дела. В постскриптуме он признает, что «несправедлив» к Шарлотте. Что это значит? Разумом он понимает, что у него, скорее всего, нет причин для ревности. Ленц в этом письме предстает как его собственное творение. «Я посылаю Вам Ленца», – пишет он и подробно рассказывает, как он сообщил Ленцу о его счастье, как развеял его сомнения и придал ему мужества. Для чего? Очевидно, чтобы тот не побоялся воспользоваться предоставленной ему возможностью. Гёте буквально подталкивает Ленца к любовной авантюре. Должно быть, Шарлотте это письмо, где Гёте признается в муках ревности и в то же время выступает в роли сводника, показалось оскорбительным.

Понял ли Ленц, что за игру затеял с ним Гёте? Уже через несколько дней он пишет своему другу – он на седьмом небе от счастья и исполнен самых радужных надежд. «Я слишком счастлив, мой дорогой, чтобы не нарушить твой наказ никоим образом не давать о себе знать <…>; чтобы описать ту волшебную сказку, в которой я сейчас живу, мне нужно быть больше поэтом, чем я есть на самом деле»[622]. «Волшебная сказка» с Шарлоттой? Это все же выводит Гёте из равновесия. Прийти в себя помогают купания в холодной воде. «Тогда я зашел в воду и утопил Старого Адама измышлений»[623], – пишет он Шарлотте.

В ноябре Ленц снова возвращается в Берку. С Шарлоттой он прощается стихотворением: «Где в моем сердце воцарился рай, // Подаренный ее очами – о, блаженство, // Сиянием божественных ланит!»[624] Ленц полон благих намерений и решимости изменить свою жизнь: теперь он не позволит обращаться с собой как с шутом, не позволит играть как с игрушкой. В «Лесном брате» он цитирует Руссо: «Человек не должен требовать от себя того, что ему не по силам, иначе он навсегда останется бесполезным, слабым и неполноценным человеком»[625]. Шарлотта пообещала ему похлопотать о месте у герцогини, возможно, в качестве чтеца. Такая работа ему по плечу.

Пока Ленц в Берке в одиночестве коротает дни, строит планы, тешит себя надеждами, а потом снова падает духом и приходит в отчаяние, Гёте вновь пребывает в прекрасном расположении духа. «Как здесь все снова наполнилось жизнью! – пишет он Шарлотте фон Штейн 8 ноября 1776 года. – Ах, эти восемь недель все же многое перевернули в моей душе, и я навсегда остаюсь всецело чувственным человеком»[626]. Он охвачен жаждой деятельности, с головой погружается в пока еще новые для него государственные дела, ездит по герцогству, часто бывает при дворе, регулярно навещает госпожу фон Штейн, герцогиню и Анну Амалию, работает в саду, сажает липы и «разную всячину»[627], между делом продолжает работать над пьесой «Брат и сестра» для любительского театра. В середине ноября начинаются репетиции.

Этот период вдохновения и энтузиазма прерывается роковым событием 26 ноября 1776 года. Ленц снова приезжает в Веймар. Между ним и Гёте происходит конфликт, в ту же ночь Ленц возвращается в Берку, а на следующий день Гёте, судя по записи в дневнике, отправляется к нему, по всей видимости, чтобы потребовать от Ленца объяснений. Однако уладить возникшие разногласия не удается, и утром следующего дня Гёте просит герцога выслать Ленца из города. Придворному Айнзиделю эта мера, должно быть, показалась излишне строгой, ибо Гёте пишет ему, не скрывая раздражения: «Ленц уедет из Веймара. Я привык действовать по велению сердца, не думая ни об осуждении, ни о последствиях. Мне, как и любому человеку, дорого мое нынешнее положение, но меньше всего я готов ради него изменить что-либо в своем поведении»[628].

Как уже было сказано, причина столь резкого решения Гёте неизвестна: в чем заключалась суть нанесенного ему оскорбления, так и осталось тайной. Если вспомнить о переживаниях Гёте во время пребывания Ленца у госпожи фон Штейн, можно предположить, что такое развитие событий было как-то связано с их «любовным треугольником». Возможно, она жаловалась Ленцу на Гёте, и во время ссоры Ленц использовал ее слова как аргумент. Как бы там ни было, скорее всего, эта история разгорелась вокруг сердечных дел, иначе как объяснить непреклонное решение Гёте действовать «по велению сердца»? Выдворяя Ленца из города, он действует так,