В декабре 1937 г. появились первые списки-альбомы, составляемые «на контингенты, обвиняемые в шпионаже и диверсионной деятельности», и заработала так называемая «двойка». Только по первым 9 спискам-альбомам, составленным с 4 по 30 декабря, прошло 900 человек, из них 727 (80,8 %) были приговорены к расстрелу. Существенным образом изменился и национальный состав обвиняемых, 64,2 % которых теперь составляли финны[710].

Первые итоги были подведены в обширной докладной записке, которую Тенисон направил Ежову и Фриновскому 10 января 1938 г. Всего в республике на 1 января 1938 г. было арестовано 5340 человек, из них «70 резидентов и 1267 агентов иностранных разведок». Из 874 человек, арестованных по финской линии, 59 были объявлены резидентами финской разведки, 283 – агентами, еще 480 человек оказались «участниками контрреволюционных националистических повстанческих и диверсионно-вредительских организаций»[711].

В начале января аресты и деятельность несудебных органов (но не приведение приговоров в исполнение!) были приостановлены – формально сроки проведения всех операций истекли. Однако это была лишь передышка перед решающим броском. 1937 г. стал понятием нарицательным, символизирующим весь ужас того времени, но во многих местах, в том числе и в Карелии, самые кровавые события разворачивались в следующем, 1938 г.

31 января последовало распоряжение о продлении до 15 апреля 1938 г. национальных операций и деятельности несудебных органов. Тогда же по 9 союзным республикам, 12 краям и областям и одной автономии – Карелии – до 15 марта была продлена и операция по приказу № 00447 и определялись дополнительные лимиты по арестам. Карелия получила право расстрелять по кулацкой линии еще 1500 человек и 500 отправить в лагеря[712]. Однако и 15 марта действие приказа НКВД № 00447 не было остановлено. Операция продлевалась решениями Политбюро по ходатайствам с мест. Весной – летом 1938 г. тройки продолжали работать по дополнительным лимитам в целом ряде регионов страны. По Карелии такое решение за подписью Сталина было принято 19 марта: «Удовлетворить просьбу Карельского обкома ВКП(б) о продлении работы тройки по рассмотрению дел на бывших кулаков, уголовников и антисоветских элементов до 15 апреля и об увеличении дополнительно лимита по 1 категории на 600 чел. и по второй – на 150 чел.»[713].

Судя по документам, аресты и деятельность тройки в республике были приостановлены всего на две недели, с 5 по 17 января, а в некоторых районах и не прекращали выполнять установки по финской операции[714]. С конца января из Петрозаводска в районы уже потоком шли распоряжения об активизации работы «по разгрому шпионско-диверсионных контингентов». Поначалу это вызвало серьезное замешательство у начальников РО и Погранотрядов. Из районов следовали просьбы о разъяснении ситуации – кого арестовывать, кого нет – и жалобы на то, что «нет материала на выход»[715].

Нервозность объяснялась и переменами в самом аппарате НКВД: новый виток массовых операций сопровождался чисткой органов безопасности. В Карелии это коснулось лишь главных действующих лиц. В январе из республики был отозван заместитель наркома капитан Солоницын, правая рука и главный исполнитель всех начинаний Тенисона. Самого наркома отозвали в начале февраля. Латыш по национальности, он, очевидно, не мог достойно продолжать проведение национальных операций. В апреле 1938 г. Тенисон был арестован по обвинению в правотроцкистской деятельности и как агент латвийской охранки. Месяц спустя, он, не дождавшись суда, умер в больнице Бутырской тюрьмы[716]. Наркомом внутренних дел Карелии стал полковник Степан Матузенко, в прошлом украинский крестьянин и псаломщик, выпускник церковно-приходской школы и пограничной школы ОГПУ[717].

Порядок был наведен быстро. Разъяснения нового наркома по поводу «окончательного разгрома работы иноразведок среди финской колонии», четкие указания – кого арестовывать (практически всех финнов), как вести дела (максимально ускоренными темпами), как оформлять справки для альбомов – расставили все точки над i. Следственные дела на финнов предписывалось заканчивать в самые короткие сроки. На каждого арестованного заводилось отдельное дело, к делу в двух экземплярах прилагалась короткая справка об арестованном по присланному образцу, готовые дела нарочным отправлялись в Петрозаводск, в 3-й отдел НКВД[718].

Образец справки, разосланный по республиканским РО, еще был за подписью старого наркома (документ приводится без купюр и изменений)[719]: