Курт перевел взгляд с лица чудовища на его лапы и вполне понял разбойников. Он и сам завопил бы, если б язык ему повиновался, но тот не подавал признаков жизни. Пришлось ограничиться до предела вытаращенными глазами. Увы, это мало помогало, потому как именно глаза видели то, что привело разбойников в такой неописуемый ужас. В руках — точнее, передних лапах чудовища — действительно был маг. Точнее, то, что от него осталось. Чудовище старательно выкручивало его, словно это было мокрое белье. Кровь уже не текла, костей, вероятно, тоже не осталось. Выкручено было на совесть. Насухо. От несчастного мага мало что сохранилось. Человек ведь, даже если он самый что ни на есть развеликий маг, в огромной степени состоит из воды, а ее-то и не было.

Покончив с выкручиванием, чудовище критически оглядело свою работу, а затем старательно скатало мага в трубочку и бросило его Курту под ноги. Курт вздрогнул, когда омерзительный сверток — такой противоестественно легкий — шлепнулся у его ног, а чудовище отвернулось от Курта и пошло прочь. В три шага оно пропало.

— Боги и Демоны! — выдохнул Курт. — Мур, что это было?!

— Спроси чего полегче! — нервно отозвался посох. — Оно ушло, и хвала всем Богам! А теперь — бегом отсюда!

Внезапно неподалеку от них появился еще кто-то. Он не внушал такого ужаса как чудовище, он… Курт его даже не сразу заметил. Трудно что либо разглядеть в такой темноте. Так, движение какое-то. Он совсем уж было собрался последовать призыву Мура и бежать, но тут незнакомец заговорил.

— Не нужно так торопиться! — в хрипловатом голосе сила мешалась с угрозой.

— Проклятье! — шепотом выругался Мур. — Маг, да еще и из Ордена!

— Что, очень сильный?! — так же шепотом спросил Курт, пытаясь уловить тающие движения смутной фигуры.

— Осназовцы — щенки перед ним! — торопливо пробормотал Мур. — Пробуждай свою магию, да поскорей! Зови меч, что ли… а то он нам сейчас устроит, вот посмотришь!

— Я же просил вас не торопиться, — угроза в голосе незнакомого мага отяжелела. — Я еще не успел насладиться вашим обществом.

Слово «насладиться» он произнес с таким напором, что у Курта не осталось никаких сомнений относительно способов наслаждения. Он словно бы увидел воочию, как Черный Маг пожирает его плоть, с чувственным удовольствием обсасывает косточки, запивая все это роскошество его, Курта, теплой кровью… Курт увидел все это воочию… как знать — быть может просто проник за дымную завесу времени, провидел грядущее… ведь кто знает, какая судьба ожидает каждого из нас? Кто знает, какая судьба ждет того, кто посмел ссориться с могучими слугами ужасного королевства Рон? Кто знает, какая судьба ожидает его, идущего по узкой тропинке магии и меча?! Кто знает…

Магия в нем толкнулась и запульсировала, забилась крохотным жарким ручейком, постепенно ширясь и пламенея.

И тотчас почти незримого в темноте мага, окружило серебристое сияние магической защиты. Защита, конечно, защитой, но она же и освещала, а заклятье невидимости черный маг не применил — не посчитал, наверное необходимым. И Курт своего врага, наконец, увидел.

Высокого худого человека в черном плаще он увидел.

Человек деловито копался в дорожной сумке, словно и не собирался бороться с Куртом, словно это он на пикник приехал. Приехал, расположился, да вот потерял что-то в своей сумке, да так никак и не найдет. Было в этой неторопливой деловитости что-то обескураживающее. Черный маг, казалось, совершенно не принимал Курта во внимание, не считал его противником — только добычей. Ну, опасной добычей, да. Конечно. Но — добычей. И только. Курт растерялся. Кто знает, что случилось бы, напади он немедленно?! Нанеси он удар сразу, не раздумывая?!! Кто знает…

Курт растерялся.

— Ну вот, — сказал черный маг, откопав искомое. — Пора!

Из сумки появилась человеческая голова. Еще можно было нанести удар, еще можно было успеть…

— Действуй! — сказал маг голове. — Доставь нашего клиента Повелителю!

Миг — и из сумки вылез здоровенный, абсолютно голый человек. Перепуганному Курту показалось даже, что он не вылез, а вытек на манер желе и уже потом приобрел четкую форму, но ручаться за это нельзя — с перепугу чего только не покажется!

Едва только ноги этого странного существа коснулись земли, как вся и всяческая магия покинула Курта, так, словно ее и не было никогда.

— Мур, что это?! — испуганно воззвал Курт, но посох не ответил.

— От него теперь толку не больше, чем от обычной палки, — пояснил голый, подходя к Курту.

Маг тем временем отбежал на десяток шагов, соорудил мерцающий темным сиянием портал и нырнул в него. Миг, и его не стало.

Рука обнаженного незнакомца властно легла на руку, в которой Курт судорожно сжимал посох. Резкая слабость во всем теле… ноги попросту словно напрочь исчезли, и Курт рухнул бы наземь, если б не могучая рука незнакомца, на которой он и повис.

— Ты… кто? — прохрипел Курт, с усилием вдыхая воздух.

«Сказал бы кто, что воздух может столько весить — ни в жисть не поверил бы…»

— Я-то? — усмехнулся незнакомец. — Ты действительно хочешь узнать, что я такое?!!

Курт не ответил. Перед глазами плавали разноцветные круги, мутные воды реальности тяжелыми слоями текли куда-то прочь. Курт ничего не мог ответить. Если б он мог мечтать, он с наслаждением мечтал бы о той боли, что вызывал переданный посох. Та боль тоже забирала мир, но она оставляла хотя бы себя. За нее можно было ухватиться, словно за спасательный круг. И жить в ней. Жить. Дышать этой болью. Отнимая мир, она сама вырастала до размеров мира. То, что происходило сейчас, забирало с собой все. Мир утекал полностью. Не было ничего, за что можно было бы ухватиться. Человек не может совсем ни на чем стоять. Поэтому Курт не ответил. Он с наслаждением вслушивался в то, что ему говорили. Этот голос — голос врага — был последним, что осталось от привычной реальности. Он был прекрасен, потому что он был. Утопающий хватается за любую протянутую руку. Утопающий принц крови с наслаждением вцепится в грязноватую ладонь последнего крестьянина в своем государстве, даже зная, что крестьянин этот незадолго перед тем посетил нужник, а потом по рассеянности позабыл как следует вымыть руки. Курт не отвечал, потому что вслушивался, Курт не отвечал, потому что ждал продолжения монолога, Курт не отвечал, потому что забыл как это — отвечать кому бы то ни было, Курт не отвечал, потому что вместе с исчезновением голоса прекратилась жизнь, и только продолжение монолога могло вернуть утраченное ощущение реальности. Незнакомцу не нужен был ответ Курта — он и сам не прочь был поболтать.

— Так ты, значит, хочешь узнать, кто я такой? — произнес голос, казавшийся Курту восхитительнее всех прочих голосов. — Хорошо. Я скажу тебе.

Голос явно красовался, но у Курта это не вызвало ни усмешки, ни отвращения. Что странного в том, если красуется сама красота? Если воробей кажется павлином, то для того, кому он кажется, он действительно павлин. А павлина не упрекнешь в потрясании хвостом, ему есть, чем потрясать.