Дошли до меня слухи, мой дорогой Милош, что вы неплохо отдохнули на Крите. Назревает вопрос!.. Твой дружок по имени Клавдио остался на Крите восстанавливать потенцию, а ты вернулся. Что так? Мог бы составить Клавдио подходящую компанию в местной каталажке… Доигрались – дочитались! Теперь все ваши античные книги пылятся у меня на полу в спальне, под замком. Если осталась у тебя подобная литература – неси ко мне, для собственного блага… Клавдио, вероятно, ожидает от меня сочувствия – его не будет. Слов нет. Вы как охотники, которые поставили ловушку на крупного зверя, закрутились и сели на собственный капкан задницей. Смех! Посеявший пшеницу пожнет пшеницу! У него не вырастут на поле деревья, увешанные золотыми монетами. Вы оба нашли то, что искали. И какого сострадания от меня хотите? Я отлупила Берту Крамар и ничуть об этом не жалею. А что же я – любоваться на нее буду? «Нежная, воздушная, ветерку послушная». Киска. Однажды я видела, как четверо полицейских тащили такую же пьяную «киску» из ресторана. Я тебе так скажу – девушка была в ярости, полицейских было мало… (Оцени, как я ввернула тебе про пшеницу?!!) Кстати, я совершенно не имею иллюзий на свой счет. Я тоже женщина, которую иногда приятнее обойти, чем столкнуться.

Клавдио сидит на Крите в ожидании неизвестно чего… Вина его не доказана, мотивы убийства похоронены вместе с Яной Райчек, адвокаты выпрыгивают из штанов, но оправдать рыжего дурака не в состоянии. Клавдио написал мне два письма и переслал ключи от своей квартиры. Я побывала на Вацлавской площади, но абсолютно ничего из вещей Берты Крамар не обнаружила. Она подчистила за собой хвостик очень обстоятельно. Мне кажется, Клавдио что-то недоговаривает… Мол, Яну Райчек уже не воскресить из мертвых. Ну и пусть тогда сидит, дуралей, хоть до Страшного суда… Как просил у меня Клавдио, я разыскала номер телефона в кармане его пиджака – случайное знакомство в парфюмерном магазине. Уверяю тебя, Милош, что записи, сделанные губной помадой, выглядят весьма любопытно. Во всяком случае, интереснее, чем шариковой ручкой. Цвет губной помады мне понравился. Очень надеюсь, что эта женщина не стерва по крайней мере. Теперь Клавдио переписывается и с нею. Я рада…

Вопрос назрел: почему взрослые мужчины ведут себя как недоумки? Вы живете в прострации, и, ей-богу, не понимаю – для чего вам переводить продукты? Питайтесь иллюзиями – это хлеб ваш. А теперь подите-ка в церковь, мой дорогой Милош, и скажите спасибо Создателю, что он послал вам ангела-хранителя в лице Карины, – умная девочка, она мне все-таки позвонила. Я позабыла приличные слова, когда узнала, что может натворить всего лишь парочка идиотов. Уточняю – ты и Клавдио. Вас нельзя выпускать из дома без поводыря. А вы отправились на Крит. Теперь плачете. Клавдио шлет слезные письма из-под ареста, а ты рыдаешь в Праге. И, как мне сообщили, рыдаешь по Берте Крамар – «о, Валерия, Валерия, Валерия!». Зайди ко мне – я одолжу тебе двести долларов. Ты возьмешь эти денежки и прогуляешься вечером по Вацлавской площади – там на каждом углу своя «Валерия». И, может быть, тогда перестанешь рыдать на всю Прагу. Карина мне говорила, что ты поглядываешь на какие-то фотографии и время от времени пускаешь слезу. Напиши мне подробнее – какие части женского тела вызывают у тебя подобные эмоции. Я завтра же сфотографируюсь для тебя в лучшем виде. Обязательно напиши, а то бедная девочка Карина не знает, чем тебя утешить. У нее еще слишком мало опыта, хотя развитие весьма правильное. Я посоветовала ей треснуть тебя скалкой по голове, так что не удивляйся…

А теперь послушайте – как отдыхали мы дома… Я жалею только об одном: что ваша компания идиотов на Крите была неполной. Вы забыли в Праге своего младшего брата – Британика. Как мать я надеюсь, что он переплюнет всех вас. Конечно, я обязана его защищать, но чувствую, что силы мои на исходе. Поэтому, когда соберетесь снова в увеселительную поездку, прихватите с собою и Британика. Не оставляйте его в городе, если хотите сюда вернуться… Поскольку мальчик растет; сегодня он поджег загородный домик, завтра подпалит матушку Прагу. Но обо всем по порядку…

Как ты помнишь (если Карина еще не треснула тебя скалкой), я и Брют собирались на месяц в деревню неподалеку от Оломоуца. Там у меня домик. Каждый год я раздумываю, что мне делать с этой «хижиной дяди Тома», которая разваливается прямо на глазах. Представь себе двухэтажный сарай, построенный еще до Рождества Христова. С этого времени он стоит без ремонта, потому что мужчины, как небожители, вечно витают в облаках и редко опускаются на грешную землю. Я периодически ставлю эту рухлядь под сигнализацию, чтобы местные жители не растащили мой дом на дрова. Так вот, теперь здесь загородная резиденция императоров. И вообще – Байи-и. (Кстати, нет ли у тебя на киностудии хорошего плотника? Я подвязала угол дома какой-то проволокой, но опасаюсь, что зимой дом рухнет… Черт, черт, черт!!! У меня ведь и дома теперь нет!) Продолжаю… Я, Брют и моя приятельница по имени Марта отправились в деревню 29 июля. Марта добровольно вызвалась помочь мне по хозяйству. С самого начала Брют косился на Марту, я бы сказала – озадаченно, если не озабоченно. У него трудный возраст, а у Марты привлекательная фигура. «Ты все поняла?» «Конечно, – отвечала мне Марта, – придется загорать в комбинезоне». Ну и ладно… Брют сразу же поставил нас перед фактом, что Марту он будет называть Ацерронией, озеро – Неаполитанским заливом, а нашу развалюху – модным курортом… Делать нечего…

Брют целыми днями валялся в саду или сидел возле окна на втором этаже, читал свои античные книги и, кажется, чувствовал себя неплохо. Правда, мы с Мартой замечали некоторые чудачества, но старались не придавать им особого значения. Например, время от времени Брют интересовался – зачем император Нерон спал со своей матерью?!! После подобного вопроса мы убежали с Мартой за угол дома, чтобы Брют нас не видел, и хохотали там до икоты. Почему мужчин интересуют подобные глупости? Несколько раз Марте удавалось меня разыграть. «А скажи-ка, Агриппина?..» – задумчиво спрашивала Марта, заглядывая в кастрюлю… Я думала, что Марту интересует, солила я суп или не солила. «Нет, – качала головой Марта. – Скажи-ка мне… – Марта пробовала суп столовой ложкой, – зачем император Нерон спал со своей матерью?!!» Мы прыскали со смеху и – досмеялись, две здоровые дуры. На третий или четвертый день у Марты исчезли из чемодана все трусы. «Ты поняла?» «Давай делиться», – ответила Марта, и мне пришлось одолжить ей пару комплектов своего белья…

Я не психоаналитик, чтобы решать, какие фантазии – признак гениальности, а какие – шизофрении. Особенно у мужчин. У женщин меньше претензий к вечности и больше – к повседневности. Я думаю, что Брют хороший мальчик. Он несколько инфантилен для своего возраста; он большой проказник и выдумщик; ему присущи многие мужские странности – все, кроме подлости и хамства. Он ни за что не упустит возможности соврать, но трудно назвать это ложью, поскольку сочиняет Брют безо всякой выгоды, а только из любви к искусству. Конечно, Британик может натворить черт-те что… И тем не менее он совершенно безобиден. Я не могу назвать его дураком, потому что расцениваю Британика слишком по-женски. С моей точки зрения, он круглый идиот. Впрочем, кому я об этом рассказываю… Такому же балбесу. Быть может, теперь Карина займется твоим воспитанием. Она мне нравится – правильная девочка…