Неразбериха в рядах беглецов приняла вскоре ужасающие размеры. Дожди мгновенно размыли немощёные улицы окраин. Многие экипажи сломались ещё в черте города, так и не успев никуда уехать. Их растерянные владельцы пытались идти пешком, неся скарб на руках. По всем тумбам сидели солдаты и перетряхивали свои ранцы, избавляясь от малоценных вещей. Они схватили их в первые, лихорадочные дни грабежа и лишь теперь поняли, что не смогут унести. Вдруг из ниоткуда, словно стервятники, слетелись евреи и крестьяне. Первые скупали за бесценок то, что солдаты продавали; вторые подбирали то, что солдаты выбрасывали.

Армия с бесчисленными обозами и десятками тысяч беженцев выходила из Москвы целый день. Гвардия покинула Кремль в пять часов утра с барабанным боем и музыкой. А до Донского монастыря добралась только во втором часу пополудни… “Отчаянные” следили за передвижением дивизий и корпусов и докладывали Ахлестышеву. Саловаров даже забрался на Меньшиковскую башню и с её верхотуры наблюдал за противником. Пётр на беговых дрожках под охраной Батыря мотался по городу, обобщал сведения и вёз их на Бронные. Там заседал штабс-капитан Ельчанинов и строчил донесения командованию. Скромный подвал напоминал теперь дивизионный штаб: входили и выходили курьеры, лазутчики, командиры городских партизанских отрядов. У входа в форме и при оружии стоял часовой. На камнях сидели и курили несколько казачьих офицеров – эти-то откуда взялись? Поодаль в ожидании допроса толпились пленные – при том, что в ста саженях от них громыхали по мостовой колёса французских пушек.

Уже далеко за полночь Ахлестышев с Сашей сумели вырваться на Остоженку. И с ужасом обнаружили, что в доме не горят окна и сняты часовые… Их женщин увезли! Оставленный для наблюдения Чайкин рассказал, как всё было. В полдень подъехали три экипажа. В них загрузили множество бумаг, сундуки с вещами и обеих дам. Жандармы из охраны сели на коней и сопроводили экипажи в Кремль.

Утром восьмого октября Ахлестышев уже знал, что в Москве остался семитысячный корпус Мортье, герцога Тревизского (Молодая гвардия и дивизия Делаборда). Сам маршал перебрался в покои Кремлёвского дворца, из которых съехал Бонапарт. Все ворота в Китай-город были забаррикадированы. Снаружи ходили сильные патрули численностью не меньше роты. В полдень по Тверской прискакал казачий отряд и попытался ворваться в Кремль, но был отбит. Прямо посреди воюющих сторон, не обращая на них никакого внимания, с деловым видом сновали мужики на возах и разворовывали казённые склады с солью. Так же на телегах по городу разъезжали шайки грабителей в 15-20 человек и обирали всех подряд. На Рождественской, против здания Медико-хирургической академии Петру с Сашей встретился Лешак во главе пьяной толпы, и они еле от него ускакали…

Два дня, восьмого и девятого октября, запершиеся в Кремле французы занимались загадочными нехорошими делами. Они отловили много обывателей и заставили их что-то копать. Почуяв неладное, Ельчанинов приказал захватить языка. Пётр вспомнил молодость, надел вольтижёрский мундир и пошёл на охоту. И чуть было не попался. Французов в городе осталось уже немного, и среди них не было армейских вольтижёров, только гвардейские… Первый же патруль попытался арестовать подозрительного человека; Ахлестышев едва убежал. Ему пустили несколько зарядов в спину, но только продырявили кивер. В развалинах партизан натолкнулся на трёх оборванных, голодных испанцев.

Почти все солдаты испанских частей были мобилизованы в армию насильно и мечтали из неё дезертировать. Ненависть к Наполеону была всеобщей. Вот и эти трое решились наконец бежать, только не знали, куда… Пётр привёл их к партизанам и первым делом велел накормить. Наевшись, дезертиры сообщили важные сведения.

Во-первых, выяснилось, что два часа назад в плен к французам попал Винценгероде! Командир летучего отряда лично приехал на аванпосты в сопровождении адъютанта и казака с белым флагом. Пытался начать переговоры о сдаче, но был арестован и отправлен к герцогу Тревизскому. Винценгероде являлся по происхождению гессенцем, то есть уроженцем государства Рейнского союза, подчинённого теперь Бонапарту. На этом основании его могли объявить не военнопленным, а изменником и казнить[82].

Во-вторых, испанцы сообщили, что Наполеон приказал Мортье покинуть Москву завтра. А перед уходом взорвать Кремль, собор Василия Блаженного, Новодевичий монастырь и все публичные здания, кроме Воспитательного дома! И сейчас сапёры закладывают под кремлёвские башни огромное количество бочек с порохом.

Последнее сообщение особенно поразило партизан. Злопамятный корсиканец, вышвырнутый из Москвы, решил отомстить. Нельзя было допустить гибели национальной святыни. Здесь короновались русские цари, здесь стоят самые почитаемые храмы… Штабс-капитан Ельчанинов послал срочный рапорт командованию с просьбой прислать войска, но ответа не получил. Кутузову было не до Кремля. Его корпуса преграждали Великой армии путь на богатый, не разорённый войной юг. Если Бонапарт опрокинет их, то вырвется на зимние квартиры, сохранив войско. И тогда по весне война начнётся с новой силой… Командование над отрядом Винценгероде принял, после его пленения, генерал-майор Бенкендорф. Численность его была невелика, других крупных соединений возле города не было. А счёт уже шёл на часы…

В этих условиях Пётр и Саша-Батырь и упустили своих невест. Невозможно разорваться надвое: и освободить женщин, и спасти Кремль. Дело заключалось даже не в приказе начальства, хотя, конечно, Ельчанинов распорядился как надо. Слишком велика и ответственна была задача, и слишком мало имелось сил для её выполнения.

Десятого октября корпус Мортье начал покидать Москву. Шёл сильный дождь, и это радовало партизан: сапёрам труднее будет поджигать намокшие фитили. Кремль по-прежнему строго охранялся, и французы довершали там свою чёрную работу. Вечером три дезертира привели русских к замурованным воротам Боровицкой башни. Здесь несли караул испанцы. После недолгих переговоров сержант-француз, начальник караула, был убит и испанцы начали разбирать завал. В одиннадцатом часу ночи в узкий лаз пробралось два десятка смельчаков – партизаны из отрядов Бершова, Отчаянова и Иванова (с Тишинки). Унтер-офицеры надели мундиры со всеми наградами. Командование принял на себя сам Ельчанинов. Его хором пытались отговорить от этого “для пользы дела”, но он пресёк разговоры. Сказал, что как разведчик уже не нужен и теперь является просто офицером. И, значит, его место в атакующей колонне…

Партизаны, крадучись, разошлись по Кремлю и вступили в рукопашные схватки с подрывными командами. Найдя приготовленный подкоп, они внезапно нападали. Бились белым оружием, чтобы не поднимать шума. На Царской площади “отчаянные” перекололи командный пункт сапёрной роты. Во время этой схватки погиб Иван Чайкин: его зарубили топором. Пётр взял у убитого им капитана план Кремля и поразился: повсюду стояли чёрные кресты. Были заминированы не только башни со стенами, но и Арсенал, и даже Ивановская колокольня.