Бородатый негодяй грязно выругался по-португальски, когда Грибер позвал Коркорана.

Флинт, исполнивший свой долг, повернулся к Лавею.

— Ты управляешь кораблем, пока я схожу вниз. И… — он помедлил, — проследи, чтобы мисс Редмонд не узнала про мальчишку.

Сегодня судьба послала ему пиратов. И благодаря мальчишке эта же судьба может привести его прямо к Коту после долгого преследования.

Они все знали, что этим закончится. Пусть даже Лайоном Редмондом двигали самые благородные мотивы, Флинт исполнит свой долг.

Он выиграет.

Судья решит судьбу Лайона Редмонда. Пусть победит сильнейший.

Лавей понял, мгновение помедлил и коротко, решительно кивнул, насмешливо приподняв бровь.

— Да, капитан. Говорил ли я уже, как я рад, что вы остались живы?

— Твои слова согрели мне сердце, Лавей. Могу ли я сказать их тебе?

Лавей снова кивнул, словно находиться на волосок от гибели — самое обычное для них дело.

— Значит, мы изменим курс?

С восемнадцати лет Флинт привык быстро принимать решения и нести ответственность в случае провала.

— Да, идем в Кадис.

И с этими словами он зашагал прочь.

— Мы будем проплывать Марокко, — небрежно заметил Лавей.

Флинт удивленно оглянулся, но продолжал идти.

Уже много дней он не вспоминал о Фатиме. Он не раз смотрел в глаза смерти. Говорят, в последнюю минуту перед глазами человека проходит вся жизнь. Но до сих пор Флинт не видел никого особенного, и лишь сегодня она, Вайолет, была всем, что он увидел, и теперь он хотел видеть ее всегда.

— Капитан?

Опять Лавей. Флинт остановился.

— Да?

— Ей опять повезло, верно?

Флинт нахмурился, а Лавей расхохотался. Через несколько секунд капитан уже спускался по лестнице.

По коридору он почти пробежал к каюте для гостей, схватился за ручку.

— Вайолет!

Флинт постучал и распахнул дверь. Каюта была пуста.

Похоже, она сразу направилась в его каюту — возможно, по привычке или чтобы быть подальше от места кровавой битвы. Флинт поднялся наверх, побежал к своей каюте, прошел по коридору, замер перед дверью, нерешительно постучал, потом понял, что это смешно, и повернул ручку.

Дверь открылась.

Он застыл на пороге. Вайолет сидела в изножье кровати. Ее лицо было удивленным, глаза огромными. Увидев его, она с усилием придала лицу спокойное выражение и молча отвернулась. Флинт видел ее отражение в прямоугольнике зеркала: бледное, напряженное, задумчивое лицо.

Он не стал ждать приглашения, запер за собой дверь и тихо присел рядом с Вайолет.

Флинт не помнил первого убитого им человека: это случилось в бою, он был вооружен мушкетом, а лицо его жертвы было таким далеким и безличным. У него было лишь одно имя — враг. Зато Флинт помнил, что было потом: попытка избавиться от ночных кошмаров, дрожь во всем теле.

Вайолет видела лицо человека, который собирался застрелить Ашера. Возможно, она до конца жизни не забудет это лицо.

— Я убила человека, — наконец произнесла Вайолет.

Голос у нее был изумленный.

— Да, — спокойно согласился Флинт.

Он не знал, что еще сказать, как ее утешить и нужно ли это. Очень осторожно он взял ее руку. Всего несколько дней он не прикасался к ней, а казалось, прошло так много времени. Поэтому сейчас это принесло ему странную радость. Находиться вдали от Вайолет было так необычно. Ее рука лежала на его ладони безжизненная словно перчатка, пальцы прохладные, но не ледяные, — значит, она не в шоке. Но Флинт продолжал держать ее руку, словно доказательство того, что она жива и невредима. Благодарность переполняла его, и он почувствовал слабость.

Вайолет не отняла руки.

— Где он сейчас? — Ее голос был далеким, напряженным. Как будто она с трудом сдерживала переполнявшие ее чувства. Флинт пока не знал, какие именно. — Человек, которого я убила.

— Пошел на корм акулам.

— Ясно.

Вайолет не смотрела на него. Флинт изучал ее изящный профиль, который как-то ночью нарисовал на поручне, искал признаки шока или истерики — он сразу бы их узнал. За короткое время легкое подергивание бровей, то, как она сжимала губы, как загорались или потухали ее глаза в ответ на его слова, превратились в язык, которым Флинт овладел в совершенстве.

— Жена моего брата Синтия как-то отстрелила у статуи мужское достоинство, — заметила Вайолет.

— Правда?

Флинт был удивлен.

— Но я никогда в жизни не стреляла. Это в первый раз.

— Неужели? — мягко произнес Флинт. — Ты очень меткая, даже страшно.

Уголок ее губ дрогнул.

— Спасибо, что спасла мне жизнь, — добавил он.

На мгновение ее лицо озарила улыбка, но тут же погасла.

— Синтия пыталась тогда произвести впечатление на мужчину.

На этот раз в ее словах было чуть больше смысла.

Тишина.

— А он бы тебя убил, — задумчиво произнесла Вайолет, и Флинт отчетливо услышал дрожь в ее голосе. — Этот… — она замолчала, подыскивая подходящее слово, наконец выбрала одно, которое, судя по всему, казалось ей неподходящим, — человек убил бы тебя.

Никогда слово «человек» не произносилось прежде с таким отвращением.

— Да он и хотел это сделать, — ровным голосом ответил Флинт, — И сделал бы, если бы не ты.

Он не стал говорить, что это был всего один из множества случаев, когда он чуть не лишился жизни. Десятки раз он мог погибнуть от попадания пушечного ядра, удара турецкой сабли, кулака, от голода или во время кораблекрушения. Это была часть его жизни, жизни капитана Ашера Флинта, новоиспеченного графа Эрдмея, но он знал совершенно точно, что сейчас Вайолет не захочет этого слышать.

Внезапно она прямо и твердо взглянула ему в глаза, и он с изумлением заметил, как ее щеки порозовели. Она снова быстро отвернулась, словно не могла смотреть на него, потом сделала глубокий вдох, прижала ладони к глазам и еще раз вздохнула. Ее плечи дрожали.

Флинту стало не по себе.

— Вайолет? — мягко спросил он и носком сапога незаметно пододвинул поближе стоявший под кроватью ночной горшок, на случай если ее вдруг начнет тошнить.

Она отняла ладони от глаз и уставилась прямо перед собой.

— Я бы этого не вынесла, — сказала она, и ее голос дрогнул.

Столько в нем было изумления, недоверия и гнева. К какому бы выводу Вайолет ни пришла, он ее не слишком обрадовал. Она снова повернула лицо к Флинту, и ее глаза пылали яростнее, чем у любого воина, в них был упрек и что-то насквозь пронизывающее, неистовое и будоражащее, словно она видела его впервые и это не доставляло ей удовольствия. Она перевела взгляд на его руку, державшую опять ее ладонь, и с горечью рассмеялась. Ее рука, наконец, ожила. Она перевернула ладонь Флинта, порывисто провела пальцем по линиям на ней, снова бережно опустила его руку на бедро, будто это было нечто хрупкое и непрочное.