Его зрачки блестели, глаза казались черными как ночь.

Флинт медленно подался назад, не отрывая взгляда от ее лица, следил за его выражением, его глаза заблестели от радости, когда она запрокинула голову и ее губы приоткрылись от наслаждения. Жаркое прикосновение его тела было чем-то необыкновенным, восхитительным, вселяющим благоговейный ужас. Вайолет вцепилась в его предплечья. Еще один толчок, она застонала, и это еще больше раззадорило Флинта. Он снова погрузился в нее. Она обвила его ногами, ей хотелось кричать, хотелось стать им, слиться с ним в одно целое. Вайолет выгнула спину; это разожгло его желание, и, отбросив последние остатки самообладания, он позволил страсти завладеть им и принялся погружаться в ее тело в бешеном ритме. Она подавалась ему навстречу, звук от соприкосновения их тел был необыкновенно чувственным, на лице Флинта застыло восхищение, он забылся, неодолимо приближаясь к концу.

Когда он, наконец, замер, хрипло выкрикнув ее имя, она обняла его.

Даже самые невероятные пари, которые заключались в клубе «Уайтс» по поводу судьбы Вайолет Редмонд, не могли предугадать, что она убьет человека и потеряет свою девственность с графом-дикарем посреди моря.

И все это в один день.

Они лежали рядом, такие близкие и такие далекие. Луч солнца из окна упал на живот Флинта. Кто она теперь?

Уже не та Вайолет Редмонд, дочь Айзайи и Фаншетты, целомудренная, богатая, неприкасаемая, заветная награда для любого потенциального жениха, постоянный источник светских слухов со склонностью к необдуманным поступкам. Не та Вайолет, которая от скуки грозилась броситься в колодец после пустячной ссоры с поклонником и которую оттащили назад под локти. Не та Вайолет, которую всю жизнь баловали и защищали братья и родители.

Сейчас она выглядела совсем не аккуратно и не безукоризненно. Но ей было все равно. Она не думала о морщинках и прическе. Она стала женщиной, которая могла убить, съесть каменный хлеб, выжить после удара чудовищной волны и жить в грязной каюте. Этот мужчина совершенно изменил ее, перевернул всю ее жизнь. Она хотела лишь его, и внезапно все стало казаться ей таким простым, невыразимо прекрасным и печальным. Она отдала все. Она была счастлива. Но сейчас Вайолет чувствовала себя неприкаянной и одинокой, каким чувствовал себя всю жизнь Ашер Флинт.

Где теперь ее дом? Она только что отдалась ему без всяких мыслей о будущем, потому что знала, как все это должно закончиться.

Однако Вайолет не желала бы ничего изменить.

Флинт наклонился к ней, опираясь на локоть; на его лице играла ленивая улыбка, взгляд невероятно синих глаз был чуть настороженный. Он тронул ее волосы, разметавшиеся по подушкам, приставшие к лицу Вайолет и к его влажной от пота коже, медленно пропустил длинную прядь сквозь пальцы как паутину.

Вайолет улыбнулась. Флинт заговорил было, но осекся.

— Могло быть и лучше, — наконец хрипло произнес он.

— Я этого хотела, — быстро ответила Вайолет, на случай если он вдруг испытывает чувство вины или сожаления, беспокоится о ее гордости.

«Я хотела тебя…»

Хотела? Боже, как гордилась бы ее мать, услышь она эти слова!

— Никогда бы не догадался, — самодовольно произнес Флинт.

Но Вайолет улыбнулась, словно страсть пробудила в ней распутную женщину, перекатилась на спину, закинув руки за голову.

Глаза Флинта потемнели, и он принялся бесстыдно разглядывать ее грудь.

— Могло бы быть намного лучше, — прошептал он, потом наклонился, взял сосок губами, медленно обвел вокруг него языком.

Кровь Вайолет закипела. Она вздохнула и запустила пальцы ему в волосы.

Вайолет беспокойно заерзала на кровати, уже знакомое желание снова волной пробежало по ее телу. Разве только что он и не предавались любви? Не может ведь эта жажда быть бесконечной и неутолимой?

Она подумала о курильщиках опиума и любителях вина — о том, как они никогда не могли остановиться.

— Повернись на бок, — шепотом приказал Флинт.

Вайолет была разочарована от того, что он перестал ласкать ее грудь, но послушно повернулась.

Флинт перебросил ее длинные, как у Рапунцель, волосы через плечо, развязал шнуровку помятого платья.

— Подними руки.

Вайолет послушалась. Флинт стянул с нее платье, небрежно сложил его, отбросил в сторону и нежно поцеловал ее в шею. Соски Вайолет тут же затвердели и напряглись. Все ее тело покрылось мурашками.

— Матросы удивятся, что тебя нет? — шепотом спросила она.

— Они думают, я утешаю тебя.

Они оба улыбнулись.

Флинт расшнуровал ее лиф, помог снять и его. Теперь Вайолет лежала в одних лишь чулках. Ее обволакивал зной каюты, а солнечный зайчик то и дело перескакивал с нее на Флинта, который с такой нежностью касался ее плеч, словно там были крылья, целовал ее спину, как будто это был его путь к спасению. Они оба молчали. Вайолет слышала его дыхание, тихое, но неровное — признак растущего возбуждения, — и ей было приятно осознавать, что причиной тому всего лишь легкое прикосновение. Все ее тело горело от безудержного желания, но она подавляла его, потому что ей страстно хотелось познать свое тело, познать искусство соблазнения, которым владел Флинт. Ей казалось, ему нет границ, как и морю.

«Любит ли он меня? Понимает ли он?»

Вайолет вспомнила его лицо на палубе после выстрела. В тот миг на нем появились его истинные эмоции. Все, что он чувствовал, было заключено в этом взгляде.

Что, если он любит? Сейчас это не имеет значения. Она любила его. Это чувство сильнее ее. И ее мятежный дух сдался на милость этому чувству.

Как на днях сказал Флинт, «это ничего не меняет». Он хотел поймать Кота, а она хотела его свободы. В конце концов, один из них вынужден будет предать.

«Значит, есть только сейчас, — сказала себе Вайолет. — Пока этого довольно».

Рука Флинта скользнула с ее талии к бедру, вниз по животу, и она с трудом сдержала возглас нетерпения, чуть развела бедра, надеясь, что он прикоснется к ней.

— Уже скоро, — прошептал Флинт тоном искусителя.

Однако это не успокоило Вайолет, почти дрожавшую от нетерпения узнать, что же он собирается сделать. Он ласково перевернул ее на спину, мгновение сурово взирал на ее обнаженную красоту, и только потом Вайолет вспомнила, что в ту минуту она не думала о скромности.

— Думаю, ты больше нравишься мне, когда ты на спине, — серьезно заметил Флинт.

Он прекрасно знал, что Вайолет нахмурится. Так и вышло.

Он ухмыльнулся словно озорной мальчишка, и столько обаяния было в этой ухмылке, что она будто пронзила ее насквозь.

— Ты уверена, что тебе больше всего не нравится, когда ты на спине? — продолжал он безжалостно дразнить Вайолет, в то время как его пальцы уже скользили по ее бедрам.