4 января 1788 года восставшие жители Шалинской, Герменчукской и Горячевской деревень Чечни совершили нападение на Новогладковскую казенную почту по Кизлярской дороге в трех верстах от станицы и захватили в плен сержанта кизлярского гарнизонного батальона Осипова и семь человек гребенских казаков. «Воспаляемые письмами Мансура, — сообщал Текелли, — чеченцы все более выходят из повиновения своим владетелям и старшинам и совершают нападения на российские границы».

В ночь на 16 января отряд чеченцев в 600 человек перешел через Терек и совершил нападение на плантажный завод, находившийся в сорока верстах от станицы Червленой. В отряде, по сведениям российских властей, были жители тех деревень, владетели которых мирно относились к русским властям, «хотя на них были и некоторые подозрения, но не явные». Несмотря на то, что отряд проходил через деревню Горячевскую, подвластную аксаевским владетелям, у которых российскими властями были взяты аманаты, о военном походе чеченцев российским властям не было сообщено. В отряде участвовали в основном жители равнинной Чечни: Сунженской, Герменчукской, Шалинской, Алдынской и других чеченских деревень. «Владельцы же Касбулат Топлинский, Муса Росланбеков и Албек, — доносил генерал-аншеф Текелли, — как прежде, так и теперь отзываются, что они подданных своих, воспламененных письмами Мансура, удержать не сильны».

В это же время закубанские народы, хоть и не собираясь крупными вооруженными отрядами, как раньше, продолжали небольшими партиями совершать нападения на русские поселения и караваны. Мансур вновь разжег народную войну и прилагал большие усилия, чтобы поднять наиболее влиятельных мурз и владетелей закубанских народов и их крестьян на борьбу с Россией. В феврале 1788 года армянский торговец Погос Папин сообщил моздокскому коменданту полковнику Таганову: «По нахождению моему в Алдынской деревне получено от имама, то есть шиха Мансура, письмо, в котором упоминается, чтоб здешние жители веру свою крепко содержали и соблюдали и с русскими не мирились бы. Обещает через месяц быть у них с 20 ООО войск и смертною рубашкою, то есть когда он пойдет на российское войско, то ни один человек вживе не останется. Равно и у девлетгиреевцев оное письмо получено, да и в прочих окрестных деревнях читано, и на оные письма все единодушно утвердились и дали присяги. Еще письмо послано в Большую Кабарду, чтобы сделано было двадцать тысяч седел, оные теперь изготовляются и на потребной случай будут в готовности. Слышал также от приятеля моего чихинского князя Адиля, что приехал к ним аксаевский князь из Тарков и привез вести, якобы ко Авархану прислано от турецкого двора премножество денег, с просьбою, чтобы он с войском своим пошел в помочь к шиху Мансуру».

В первых числах марта Мансур послал к чеченцам татарина Ардбы с письмом, извещавшим о том, что к нему уже посланы из Турции тысяча человек и десять пушек. Призывая чеченцев быть единодушными, он обещал прибыть к ним с войском очень скоро. Несмотря на то, что российское командование не придало серьезного значения слухам о требовании Мансура к кабардинским владетелям изготовить двадцать тысяч седел, оно все же посчитало нужным предупредить кабардинских князей и, в частности, Мисоста Баматова, чтобы они ни в коем случае не шли на соглашение с «ложным имамом».

Между тем со второй половины 1788 года резко увеличился поток писем и фирманов от турецкого султана к горским народам и закубанцам, которых сам султан, а также начальники гарнизонов в Суджуке и Анапе призывали совместно выступить против Российской империи. В одном из дел московского Военно-исторического архива имеется перевод турецкого фирмана от имени султана Селима. Фирман был адресован народам Кавказа магометанского вероисповедания. «По случаю настоящей у меня с Россиею войны, — пишет султан Селим, — предписываю сим всем мухаметанского исповедания народам стараться денно и нощно вооружаться и ополчаться противу россиян, буде же поступит кто вопреки сего, то да будет яко беззаконный и жена его от него свободна! Фирмана же сего никто да не дерзает удерживать, а отправлять из города в город и из селения в селение для обнародования мусульманам, дабы они, видя сей фирман, стремились на ополчение».

Вслед за письмами и фирманами к горским народам устремились и тайные турецкие посланники. Кизлярский комендант полковник Рик доносил генерал-аншефу Текелли, что возвратившийся из Андреевской деревни поручик Терского войска князь Бекмурза Черкасский сообщил, что видел трех турок в кумыцкой одежде. Они агитировали андреевцев, чтобы те присоединились к дагестанцам для нападения на Грузию, говоря, что шамхал Тарковский и Девлет-Гирей Темиров дали на это свое согласие. К казикумухскому, аварскому и дженгутайскому ханам также были посланы нарочные для приглашения к совместному выступлению против Грузии. «Есть подозрения, — сообщал генерал Текелли в рапорте князю Потемкину, — что под предлогом сего приготовления намереваются сделать впадение и в наши границы».

В зависимости от политической обстановки на Кавказе отдельные горские князья и владетели склонялись то к русской, то к турецкой ориентации, однако у малоимущей части горцев, составлявшей подавляющее большинство населения, никогда не было тяготения к Турции. Заслуживает внимания высказывание по этому поводу генерал-аншефа Текелли: «Турки давно владеют сим берегом (Черноморским), но горских народов никогда не могли покорить, последние и теперь им мало подвластны. Они турков не только не уважают, но во многих местах не дают им пристанища и пропитания».

22 апреля главнокомандующий русской армией князь Потемкин предписал генералу Текелли спешно начать военные действия одновременно с Дона и с Кавказской линии, а затем следовать на турецкие крепости Суджук-Кале и Анапу. «Сие предприятие тем нужнее, — замечал светлейший, — что послужит к отвлечению неприятеля от Тавриды, куда, по всем известиям, устремляет он главнейшие свои силы. Чем более можете вы собрать с собою войска, тем полезнее из того должно ожидать следствий. Ежели разлитие Кубани воспрепятствует переходу войск на тот берег для предполагаемых действий, в таком случае движение ваше устремите к Таману».

И действительно, необычайно сильный в 1788 году разлив горных рек не позволил начать кампанию ранее осени. Только в августе генерал Текелли отправил Кубанский корпус под командованием генерал-поручика Талызина к переправе через Кубань с приказанием исследовать путь к Анапе и произвести разведку турецких сил. 11 августа генерал Талызин занял лагерь в семнадцати верстах выше урочища Заны. Сам генерал-аншеф Текелли 19 сентября перешел вместе со своим отрядом реку Кубань ниже Усть-Лабинской крепости и двинулся в сторону крепости Суджук-Кале. На левом берегу Кубани отряд Текелли встретил крупное формирование турок. Это, пожалуй, первое документально подтвержденное сообщение о появлении регулярных турецких войск в пределах Северного Кавказа за весь период второй русско-турецкой войны. Позже, почти через год, они появятся здесь еще раз. Все же остальные сражения с русскими войсками вели имам Мансур и его соратники-горцы.

Преодолевая частые атаки неприятеля, русские войска 25 сентября 1788 года подошли к реке Убинь. Возле реки генерал Текелли разделил войска на два отряда под командованием генерал-майора князя Ратиева и полковника Германа. Третий отряд под командованием подполковника Мансурова первым двинулся к верховью реки, чтобы встретить здесь турок. Пройдя около восьми верст, отряд Мансурова неожиданно наткнулся на турецкий лагерь Аджи-Мустафы-паши, вокруг которого расположилось большое число закубанских шатров. Встреча была столь неожиданной, что отряд Мансурова не успел даже перегруппироваться для боя, когда был со всех сторон окружен неприятелем. Построив отряд в каре под сильным огнем, подполковник Мансуров пять часов отбивал атаки объединенных сил закубанцев и турок.