– Отлично, тогда все в порядке! – воскликнул Херцфельд и снова поспешил к «порше», освещение салона которого еще работало, поскольку двери в нем по-прежнему были открыты.

– Нам нужно срочно обратиться за помощью в ближайшем населенном пункте, – на ходу объяснил он.

Пауль понятия не имел, какие погодные условия были в открытом море, но предполагал, что при такой погоде ему удастся получить разрешение на взлет хотя бы одного спасательного вертолета. И ему было не важно, какая инстанция его предоставит – Лейтнер, Федеральное ведомство уголовной полиции, сама полиция или пункт неотложной помощи. Сейчас следовало связаться хоть с кем-то из них, пока погода снова не испортилась.

«И пока моя дочь не умерла», – думал Херцфельд.

На экране монитора ему удалось увидеть только пустую железную кровать и голые подвальные стены. Большего камера не захватила, потому что его дочь, судя по ее дыханию, забилась в угол под объективом. Но веревка на крючке для мяса говорила о многом. Она сигнализировала о том, что Ханна была готова разделить судьбу дочери Мартинека. Ведь Швинтовский открыл ему глаза на уловку Задлера, заключавшуюся в том, что маньяк мучил свои жертвы до тех пор, пока они из-за страха при мысли о дальнейших пытках не кончали жизнь самоубийством перед объективом видеокамеры.

Конечно, Задлер уже целый день лежал мертвым на секционном столе возле Линды, но главный вопрос заключался не в этом, а в том, что сотворил с Ханной этот садист, прежде чем ушел. Какие мучения он ей пообещал? И как долго она оставалась в своем застенке в полном одиночестве в ожидании невообразимой боли? Все говорило о том, что девочка томилась достаточно долго, чтобы страх успел сломать ее душу. И хотя Задлера уже не было в живых, но посеянные им семена все еще отравляли ее психику. Именно поэтому Швинтовский порекомендовал Паулю поторопиться.

До принятия Ханной окончательного решения оставались считаные минуты. Времени до ее неотвратимого шага было совсем немного!

– Где ты спрятал запасной ключ? – спросил Херцфельд, добравшись до лесной дороги.

Под снегом земля промерзла и стала твердой, как бетон. По такому грунту внедорожник смог бы двигаться достаточно легко, если бы…

– Нет, нет, нет! – закричал Херцфельд, обхватив голову обеими руками.

Ингольф только усугубил его отчаяние, когда, подойдя поближе, сказал:

– Мне так жаль!

«Да? Тебе действительно жаль, если моя дочь повесится на этом Гельголанде, пока мы, как беспомощные сосунки, сидим в лесу? Без телефонов! Без машины!» – с отчаянием подумал Пауль.

Их ситуация оказалась действительно безвыходной, причем по довольно банальной причине – Мартинек проколол все шины. Даже если бы им удалось на одних колесных дисках добраться до главной дороги, то на это ушло бы слишком много времени, а его как раз и не было.

Вне себя от злости, беспокойства за дочь и разочарования, он ударил ногой по колесу и с силой захлопнул заднюю дверь «порше».

– К сожалению, у нас есть только одна запаска, – заявил Ингольф, доставая из-под нее запасной комплект ключей.

– Она нам не поможет, – обреченно промолвил Херцфельд и уперся головой в окно двери водителя.

При этом его взгляд случайно упал на отделанное кожей руководство по эксплуатации машины, которое валялось на коврике для ног возле пассажирского сиденья. Пережив одну из самых страшных секунд в своей жизни, Пауль внезапно вздрогнул, как от удара электрическим током, и рывком открыл дверь. Усевшись в водительское кресло, он положил камеру на заднее сиденье.

– Давай быстрее! Быстрее! – крикнул Херцфельд Ингольфу, который хотел было уже закрыть багажник и теперь с удивлением смотрел на профессора.

– Что вы собираетесь делать? – недоумевал он.

– Давай сюда запасные ключи!

Ингольф закрыл багажник, но занять место на переднем пассажирском сиденье не торопился.

– Так мы далеко не уедем, – с сомнением проговорил он, протягивая профессору ключи.

– А нам далеко и не надо!

– Не надо? Ближайший город находится в десяти минутах езды, но при нынешнем состоянии моей машины… Ой-ой-ой!

Держась одной рукой за ручку в салоне над пассажирской дверью и упираясь другой о бардачок в приборной панели, он пытался бороться с центробежной силой, внезапно обрушившейся на него, поскольку Херцфельд нажал на педаль газа. При сдутых шинах да на ухабистой лесной дороге «порше» походил не на роскошную машину с пневматической подвеской, а на норовистую дикую лошадь, и Ингольф то и дело ударялся головой то о ветровое стекло, то о потолок.

– Вы не забыли пристегнуться? – спросил Херцфельд своего пассажира, который все время повторял, что они движутся в неправильном направлении.

И действительно, они забирались в лес все глубже и глубже, совсем в противоположную сторону от шоссе. При этом Херцфельду с большим трудом удавалось удерживать машину на узкой лесной дороге.

– Вы хотите нас угробить? – воскликнул Ингольф.

«Ты близок к истине, малыш!» – подумал Пауль.

Херцфельд быстрым взглядом убедился, что ремень у практиканта пристегнут, закрыл глаза и резко вывернул руль. «Порше» наехал на заметенный снегом валун, подпрыгнул и из-за этого проскочил мимо намеченной профессором цели. Однако после короткого поворота он на полном ходу врезался в огромный дуб, которому было не менее двухсот лет. Толстая ветка, как нож сквозь масло, прошла через радиатор, разорвала моторный отсек вплоть до приборной панели на две части и создала такое давление, что передние стекла автомобиля лопнули и разлетелись по сторонам, как конфетти.

Гельголанд

По мере того как здесь, внизу, в морге, становилось холоднее, усиливались и хрипы. Это могучий организм Эндера, по-прежнему находившегося без сознания, пытался заполучить столь необходимый ему воздух. Он производил звуки, которые походили на то, будто кто-то невидимый пытался высосать через соломинку последние капли напитка из пластикового стаканчика.

Эндер неосознанно попытался повернуться на бок, и Линда опустилась рядом с ним на колени. Его неконтролируемому движению предшествовало легкое подергивание ног, но затем комендант снова затих. Однако его глазные яблоки под закрытыми веками продолжали беспокойно ворочаться из стороны в сторону.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – повторяла Линда одну и ту же фразу, в которую уже сама не верила.

Она постоянно произносила ее только потому, что другого выхода не видела. До истечения тех двух часов, о которых они договорились с Херцфельдом, оставалось всего несколько минут, и она уже не находила оснований надеяться на то, что профессор сдержит свое обещание и направит к ней профессиональную помощь. Линда снова и снова пыталась до него дозвониться. Вначале в телефоне звучали бесконечно долгие гудки, но никто не отвечал, а потом и вовсе сразу же начинал срабатывать автоответчик: «Абонент временно недоступен. Вы можете оставить сообщение…»