выбора не было, и Черный Крест через силу встал на ноги и направился на первый этаж.

Все время трапезы Альберт жаловался на то, как он устал в прачечной таскать связки с постельным бельем и одеждой.

«Я посмотрю, как ты запоешь завтрашним вечером», — подумал Курт, трясущейся рукой держа ложку, но вслух ничего не стал говорить, потому как не хватало сил даже на то, чтобы лишний раз пошевелить языком.

По возвращению в камеру он уже собирался лечь спать, как вдруг вспомнил о своем тайнике. Подойдя к унитазу, Курт поднял крышку и, заглянув в бочок, увидел украденный вчера столовый прибор.

«Значит, сегодня проверок не было», — удовлетворенно подумал он, отходя и ложась на кровать. Это очень хорошо.

Уснул мужчина еще до того, как выключили свет. Едва голова коснулась подушки, его словно отсоединили от электрической сети.

На следующий день, как и сказал незнакомый паренек, заключенных с третьего этажа оставили под землей. Их разделили на небольшие подгруппы, и при раздаче заданий Курт попал на огород. Его и еще четверых заключенных отвели в специальное огромное помещение, напоминающее теплицу. В нем росло все: картошка, морковь, свекла, лук, и много чего другого. В следующем отделе находился сад, где росли фрукты и ягоды. Видя все эти яства, голодный солдат жадно облизнул губы, но, осмотревшись, увидел на потолке и стенах камеры наблюдения и понял, что есть тут лучше не надо. Гордость гордостью, а зубы ему еще пригодятся.

Еле разгибая спину, Курт на пару с заключенным, которого звали Андрей, принялся выкапывать овощи. Это занятие понравилось солдату намного сильнее, чем без остановки махать киркой и возить тяжелые камни вперемешку с землей.

На следующий же день его вновь вместе с Ло отправили в катакомбы, а на четвертый оставили под землей и велели работать в прачечной. И тогда солдат наконец-то решил действовать.

Вернувшись с работы, Курт взял свою положенную порцию, но из всего лишь выпил стакан с разжиженным кофе, напоминающим воду из грязной лужи, и больше ни к чему не притронулся. Чувствуя нервное возбуждение, солдат топал пяткой правой ноги под столом и не мог дождаться того момента, когда их вновь разведут по своим камерам. Альберт сидел рядом, и вид у него был, словно у Атласа, пять минут назад оставившего свои обязанности держателя небес. Мужчина с ним даже не разговаривал, что могло означать только одно — крайнее физическое и моральное истощение. Держа ложку, он с трудом попадал ей в свой рот и то и дело ударял столовым прибором то по верхним, то по нижним зубам.

Когда же свободное время истекло, солдат вышел из-за стола и, направляясь к лестнице, посмотрел на толпу измотанных рабов. Среди них он так и не увидел того здоровяка, которому Альберт разбил нос в первый день их пребывания в этом дрянном месте.

«Может быть?.. хотя, нет… наверняка он сидит сейчас в каком-нибудь карцере. Что еще ему могли сделать? Не могли же эти люди лишить жизни столь сильного рабочего?»

Курт, конечно, допустил как вероятное еще и то, что он погиб впоследствии его удара, но это было практически невозможно. У него не было столько сил, чтобы отправить на другой свет такого здоровяка с одного удара.

Поднявшись на свой этаж, Курт зашел в камеру и сел на кровать. Он чувствовал, как его сердце забилось быстрее, а нога задергалась еще чаще.

«Возьми себя в руки, боец», — велел он сам себе и заставил свое тело расслабиться и замереть.

Спустя несколько минут в камеру зашел Ло. Посмотрев на командира своим наметанным глазом, солдат без труда понял, что что-то происходит. Ничего не говоря, он прошел в другой конец камеры и уселся рядом с Куртом.

Когда двери закрыли, солдат подождал еще пару мгновений, а затем повернулся к Ло и сказал:

— Пора.

— Так, что мы делаем? — спросил он.

Вместо ответа Курт встал и подошел к унитазу.

— Нужно успеть до того, как отключат свет. Сколько у нас времени?

— Минут пятнадцать-двадцать. Ты мне расскажешь, наконец, что мы делаем?

— Вызываем подмогу, — ответил Курт, подняв крышку унитаза и положив ее на ободок.

Засунув руку в бочок, солдат ощутил, как прохладная вода овеяла его кисть и запястье. Нащупав металл, Курт вытащил ложку и вернул крышку на место.

— Видишь ли, — принялся объяснять солдат, — у Черных Крестов моего ранга и выше есть одна привилегия, о которой остальные не знают. Вообще я тебе не должен об этом рассказывать, но, думаю, в подобной ситуации это простительно.

Одновременно с рассказом Курт отломил ту часть ложки, которой загребают еду, и оставил у себя ручку. Присев на корточки, он принялся точить острый край о нижнюю часть стены, где та через несколько сантиметров переходила в пол.

— У нас в теле есть чип. Он очень маленький, со спичечную головку, и в выключенном состоянии его найти невозможно. Его нельзя обнаружить никаким прибором, на коже не остается никаких шрамов или следов, по которым можно было бы понять, где он располагается. Чип можно спрятать везде, даже в кости, но обычно его прячут под кожей, чтобы в момент нужды его можно было активировать.

Обточив ручку ложки и превратив ее во что-то похожее на хирургический скальпель, Курт подошел к кровати, на которой сидел Ло.

— Завтра я пронесу его во рту на поверхность. Я мог бы активировать его у себя и под кожей, но, во-первых, глубоко под землей сигнал, скорее всего, не будет досягаем, а во-вторых, я не знаю, вдруг приборы этих людей могут уловить сигнал, который испускает маячок. Поэтому я активирую его подальше от базы и выброшу рядом с речушкой. Так он сможет постоянно функционировать и рано или поздно ближайшие Черные Кресты уловят сигнал. Я не знаю радиус его диапазона и как мы далеко от своей резервации, но кого-нибудь из нашего ордена мы точно привлечем. И ты должен мне помочь. — Курт протянул ему ложку-скальпель, и Ло его забрал. — Я бы и сам смог, но тебе куда удобнее, и ты сможешь сделать это аккуратнее.

— Хорошо, — кивнул солдат. — Где резать?

Сняв с себя полосатую футболку, Курт присел на край кровати так, чтобы Ло был со стороны левой руки, и указал на себе место в районе левой лопатки.

— Он здесь.

— Глубоко?

— Не слишком. На треть ногтя.

Дождавшись, когда Ло коснется того места, где находится чип, Курт убрал руку. Спустя несколько секунд он почувствовал, как в его тело впивается прохладный металл. Не издав ни