Маленькая Оля всего этого не знала, и первого сентября испытала настоящий шок. Ее никто не обидел, наоборот, вокруг было много цветов, улыбок и поздравлений. Учительница оказалась ласковой, соседка по парте симпатичной, а дома ждал праздничный обед и гора подарков. Но рядом не было ни мамы, ни бабушки, ни даже папы с дедушкой, и все показалось пугающе чужим и непонятным. Чужое помещение, чужие люди, все не так, как дома. Непривычно и оттого ужасно. Нельзя выбежать из-за стола и броситься к маме с папой за утешением. Нельзя заниматься тем, чем хочется, нужно делать то, что говорит учительница. И главное — так будет и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, и еще десять лет. Какая страшная цифра!

Расписание первоклашек в первый день было до смешного щадящим, всего-то два урока. Но и этого оказалось достаточно.

Придя домой, девочка рыдала так, что бабушке пришлось пить сердечные капли.

— Мамочка, папочка, я больше туда не пойду, не отдавайте меня, ну, пожалуйста, — причитала Оля, приходя в отчаяние от невозможности убедить родителей, которые всегда и во всем шли ей навстречу. Только тут взрослые Большаковы поняли свою ошибку, но было поздно.

Первая четверть далась очень тяжело. Девочка переживала настолько сильно, что начисто позабыла все, что умела. Четыре урока тянулись бесконечно, а все перемены она проводила в одиночестве. Сторонилась других детей, ни с кем не играла, не бегала и даже почти не знала, как кого зовут.

Странно, но учительница не вызывала у нее такого страха, как дети. Ей даже нравилось, когда Мария Андреевна подходила сзади, и, нежно положив руки ей на плечи, ласково говорила:

— Ну что же ты опять одна стоишь, Оленька, пойдем поболтаем.

И она начинала говорить. О родителях, о своих игрушках, о том, как они с бабушкой рисовали красками, обо всем, что было ей дорого и чего так не хватало в холодных школьных стенах. Мария Андреевна никогда не перебивала, ей, казалось, все это интересно и важно. Иногда она задавала уточняющие вопросы, например:

— Какой цвет больше всего любит твоя мама?

И тогда маленькая ученица раскрывалась еще больше. О родных она могла говорить бесконечно, и молодая, но мудрая учительница пыталась таким образом помочь девчушке привыкнуть к школе. Эта тактика со временем принесла свои плоды. Оля начала чувствовать себя увереннее, заново освоила чтение и счет, иногда даже стала поднимать на уроке руку. Но вот все попытки ввести Олю в коллектив оказывались напрасными.

Дети хотели дружить на равных, это было непривычно и тяжело. Оленька еще могла понять, почему нужно делиться конфетами, а не есть все самой, но были задачи посложнее, которые оказывались ей не под силу. Например, она начинала говорить о себе, а новоявленная подружка, вежливо послушав несколько секунд, говорила: «А вот у меня дома…» — и начинала рассказывать свою историю.

Оля сначала терялась, затем пыталась вернуть беседу в нужное русло и после нескольких неудачных попыток теряла интерес к общению. Еще ей было непонятно, почему, например, девочка, с которой они ходят вместе на перемене, не берется ее опекать? Стоит себе, болтает, и дела ей нет, что Оленька так близко подошла к окну, а ведь от окна дует! И про то, что лестница скользкая, не предупреждает, а вдруг бы она побежала и упала?! А та история с собакой! Когда на школьный двор, где они занимались физкультурой, забежала невесть откуда большая дворняга, все бросились врассыпную, и никто не закрыл собой Олю и не прогнал собаку, пока не подошла учительница.

В общем, насколько безоблачны и приятны были первые годы ее жизни, настолько же тяжело и непривычно оказалось в начальной школе.

Только она чуть-чуть адаптировалась, как грянул четвертый класс. Разные учителя, с разными характерами и требованиями. Другие дети быстро подстраивались под каждого, а Оля не умела. Она по-прежнему существовала в мирке своей семьи. Возможно, большом и интересном для нее, но слишком маленьком по сравнению с остальным миром. Все, что было за границами их квартиры, казалось враждебным и неправильным. Зато в семье все было в порядке.

Школа находилась в соседнем дворе, но Олю все равно не отпускали туда одну. Утром ее провожали мама или папа, помогали снять пальто, переобуться в сменную обувь. А после уроков обычно встречал дедушка. Другие ребята и девчонки давно ходили одни и после школы домой не спешили, бежали гулять, особенно в погожие дни. А Оля шагала с дедушкой домой, где хлопотала бабушка.

— Олюшка, садись кушать, суп уже на столе, — звала бабушка с порога.

— Давай я повешу твою форму, — раздавалось через пять минут. — И бананчик скушай, я сегодня купила по случаю.

— Как прошел день в школе? — беспокоилась по телефону мама.

— Оленька, что тебе сегодня задали, чем помочь? — интересовался папа, едва вернувшись с работы.

В классе Олю не слишком любили. К счастью, она не стала изгоем и не пережила всех тех ужасов, с которыми сталкиваются дети, которых сверстники по тем или иным причинам решают затравить. Большакова просто держалась особняком. Ни с кем не дружила, но ни с кем и не ссорилась. И к ней относились соответственно.

В седьмом классе девчонки начали интересоваться мальчиками. Некоторым нравились старшеклассники, но большинству Дениска Вербовский. Оля, как ни старалась, понять этого не могла. Спору нет, у Дэна отличное чувство юмора, он обаятельный, даже красивый, но влюбиться в такого? Да он же несерьезный! Сегодня одна девчонка, завтра другая. Должно быть, с ним весело, но разве этого достаточно? Мальчик должен заботиться о девочке, защищать ее, оберегать. А Дениска на это неспособен. Да и старшеклассники, которые кажутся девчонкам такими взрослыми и недоступными, тоже неспособны. Нет, сказочный принц виделся Оленьке Большаковой совсем в другом образе. Чем-то был похож на лучшего папиного друга дядю Валеру. Возможно, она бы и влюбилась в него, если б у того не было семьи. Но Олю с детства приучили: семья — это святое.

А в восьмом классе она как-то неожиданно для себя самой обратила внимание на Олега Игнатенко. Обратила и забыла. А потом присмотрелась внимательнее. А потом еще внимательнее — и вдруг влюбилась. Может, потому, что он был чем-то похож и на дядю Валеру, и на ее папу одновременно, а может, оттого, что он казался старше своих лет. Не то чтобы он был намного умнее других, скорее спокойнее и рассудительнее. И еще Оля чувствовала, что очень ему нравится.

Первый раз они поцеловались на спор. Это было немного обидно, потому как не слишком романтично, но она не особо переживала. Знала, что если ждать романтического случая, можно прождать до выпускного. А так между ними все сразу стало ясно.

Они поженились сразу после школы. Олег поступил в архитектурный, а Ольга дальше учиться не хотела, никак не могла выбрать себе занятие по душе. В глубине души ей хотелось сидеть дома и встречать мужа с работы, а детей из школы, печь пироги, рисовать, петь и ежедневно общаться с родными. Но домохозяйками в ту пору были лишь жены дипломатов.

В конце концов она поступила в институт культуры на факультет библиотечного дела. Критерий выбора был прост — там нужно учиться всего четыре года, а не пять. Да и специальность по ней — сиди себе в тихом зале и читай книжки. Общаться ни с кем не надо, кроме редких посетителей, а в обеденный перерыв можно сбегать домой, попить чайку. Нужно только подыскать местечко рядом с домом.