Тонкая бровь поползла вверх.

Я отломила кусочек печенья и подозвала одну из собачек.

Она потянулась за угощением. Хвостик работал как моторчик, и нос ловил вкусный запах. Но прежде, чем малышка получила желаемое, ей пришлось немножко покрутиться на задних лапках.

За второй кусочек она послушно уселась — неудобно следить за вкусным, закидывая голову на спину.

Змейка. Собачка послушно шла за печеньем, а я перекладывала его из руки в руку, заставляя её проходить между ног.

— И только?

В этот раз Вдовствующая Императрица не сдержала эмоций. На миг фарфоровая маска превратилась в живое человеческое лицо.

— И только, — улыбнулась я в ответ.

— Значит, их тоже можно научить «Танцу духов»?

— Конечно.

— Сделай это! — уже не просьба — приказ.

— Как пожелаете.

— И обучи мою придворную даму управляться с собаками.

— Как скажете. Но без вашей помощи я не справлюсь.

Её Величество медленно, палец за пальцем, вытерла руки влажным полотенцем и вернулась к столу:

— Чем же я могу помочь Мастеру над собаками?

— Я слышала, что на императорской псарне содержатся охотничьи собаки. Было бы полезно увидеть их. И поговорить с теми, кто их обучает.

— Да чему их там обучать! Накормить вовремя, убрать грязь — невелика наука. Разве что убрать ненадежных… Но если желаешь, я не возражаю. С этой минуты тебе открыт доступ на Императорский Охотничий двор. Ты можешь говорить с любым псарем!

— Благодарю, Ваше Величество.

Обучить нескольким приемам человека, занимающегося собаками, куда проще, чем Придворную даму. Так и оказалось.

Мужчина быстро понял, что к чему. И у меня снова появились ученики. Пока двое — псарь и придворная Дама.

Через полмесяца стали заметны результаты. Собаки выполняли несложные команды: «сидеть», «лежать», «змейка», «зайка». Придворной Даме пришлось объяснять все не по разу. Просто потому, что она не верила в ум собак. Псарь же схватывал все буквально на лету — он понял принцип. И уже сам догадался, как научить собаку подавать определенную лапу, правую, или левую.

Еще через две недели мы демонстрировали результат.

Во дворе установили трон и кресла. Канцлер тоже устроился на стуле, чуть в стороне от семьи Императора. За его спиной замер молодой человек — сын. Слуги, придворные дамы и евнухи, кидали любопытные взгляды, изо всех сил стараясь, чтобы никто не заметил нарушения этикета: по правилам, они не смели смотреть на господ.

Три собачки показали то, чему успели научиться. Их старательность смотрелась так мило, что Благородная Императорская Супруга захлопала в ладоши. А вот Вдовствующая Императрица…

Она словно потеряла ко мне интерес. Сразу, как только поняла, что обучить можно любую собаку. И теперь сидела неподвижно, так что и не понять было, кто скрывается под ворохом разноцветных шелков: живой человек, или мастерски изготовленная кукла.

Канцлер напротив, глаз не сводил с псаря и собак. Ловил каждый жест, каждое слово. А после подошел поговорить:

— Вы развеяли мои сомнения, госпожа. Доказали, что ваши собаки не демоны. Да и вы, как оказалось, человек. Необычный, это верно, но всего лишь человек.

— Вы льстите мне, господин канцлер. Я самая обычная женщина, которая очень хочет домой.

Он долго молчал, вглядываясь в небо, словно знак какой-то ждал. А потом кивнул, резко, как будто решился:

— Думаю, Его Величество удовлетворил свое любопытство. Я подам прошение. Вы можете уехать.

В посольство я летела, как на крыльях. Но там немедленно испортили настроение:

— Обещать то обещал, да когда вы это разрешение получите!

Но канцлер не стал затягивать. Не прошло и недели, а я уже держала в руках бамбуковые дощечки — подорожные — на себя, собак и свиту.

Посол расстарался, устроил выезд тут же. Собрал охрану, дал телегу для Нюты, которая еще не могла ходить. Рана затягивалась, но до выздоровления было далеко.

Туанхо с ног сбился, скупая паутину. Требовался запас, в дороге могло случиться все, что угодно. Драгоценные шарики тщательно спрятали, поскольку вывозить их из Терраха строжайше запрещалось.

Так же я получила подарки и от императорской семьи: признание меня Мастером над собаками, что отныне заверяла специальная грамота, несколько отрезов шелка и рами, а Её Величество прислала золотые ошейники. Я убрала их в шкатулки, побоялась испортить. Канцлер тоже передал пару браслетов из яшмы и серебряное кольцо.

Выступили мы на рассвете. Покинули столицу, и караван запылил по дороге. Я, снова в мужской одежде, ехала верхом. Линен сидела в повозке с Нютой. Это её и погубило.

Мы переговаривались, смеялись, Даша спокойно бежала рядом с лошадью, как вдруг Линен вскрикнула и упала прямо на Нюту. В её спине дрожала стрела.

Охрана тут же взяла меня в кольцо. Туанхо напряженно осматривал степь с пожухлой осенней травой, но понять, откуда выстрелили, так и не смог. Я тоже не понимала. Да и Даша казалась спокойной.

Неожиданно наступила тишина. А потом…

Я едва успела скомандовать:

— Место!

Даша остановила начатую атаку и запрыгнула в повозку. Я оказалась рядом. У Линен кровь пузырилась на губах, Нюта пыталась встать, а вокруг бурлила схватка.

Туанхо и его люди сдерживали врага. Нападающие скрывали лица за масками, словно взятыми у бродячих артистов: беззубые улыбки, оскалы, черные провалы ртов… На щеках — кровавые пятна, означающие румянец. Лбы, пересеченные линиями-складками, выпученные глаза… Но это были люди!

Хотя Даша словно с ума сошла. Даже лежа она продолжала рычать, иногда захлебывалась, или переходила на вой. Чтобы не дать ей сорваться с места, пришлось чуть ли не лечь сверху. В горле под ладонями клокотало, и я не понимала, что послужило причиной такой ярости.

А напавшие рвались к нашей повозке, так что даже мне пришлось взяться за меч. На то, что выстою против опытного воина, не надеялась, но и позволить зарезать себя, как скотину на бойне, позволить не могла. И приняла удар на клинок.

Он едва не смел меня с повозки. Ощущение было, словно на меня бетонная плита упала. Но эти несколько мгновений позволили нам выжить — подскочивший Туанхо перехватил занесенную руку. Как он успел, я не представляла — нападавшие двигались с нечеловеческой скоростью.

Но, как они не старались, а на земле лежать остались не мы. Туанхо сорвал с одного маску.

Грубоватые черты лица, острый нос. И глаза. Страшные. Таких у людей нe бывает: вертикальный зрачок на золотистой радужке.

— Барсук. Оборотень. — сплюнул Туанхо, — Совсем стыд потеряли, если к нелюдям обращаются.