— Надеюсь не соседу в огород? — засмеялась Слагалица, вспомнив последнюю «идейку» Егорыча.

— Обижаете, барышня! — загудел Егорыч.

— Ладно тебе, шучу! Думай-думай, куда, хм, срань, выводить! — захохотала, — а я пойду.

— Ты че выражаесси, псина? Срань, срань, не мог покультурнее обозначиться? — донесся до Степки разговор охоронников, пока она поднималась наверх, в новую опочивальню.

— Так, а чаво? — Егорыч милостиво упустил мимо ушей «псину», — дерьмо красивше слово?

— Тьфу на тя! Похабник, — опять завела Лукерья.

— Хто, я? — оскорбился охоронник, — дык ты меня, давеча, шавриком охрестила!

— Ой-ой, кака зазлоба…

— Не задирай унее! — судя по тону, Егорыч начинал злиться.

— Больно надо! Пф!

«О, молодцы, без меня разобрались. И чего они вечно скандалят?» — подумала Степка переодеваясь в свою одежду. Митину она бережно сложила на край кровати.

— Народ, я ушла! — крикнула с порога, одевая теплую куртку.

— Удачливо сбегать! — ответила охоронница.

— Бывайте, барышня! — присоединился Егорыч.

Шагала по дороге Степка в отличном расположении духа. Разговор с Евдотьей много ей объяснил, а когда информацией владеешь, как-то легче будущее представляется.

Женщина словила себя на мысли, что уже не такой уж дикой ей кажется мысль о двоих мужьях. Нет, конечно, она до сих приходила в ужас от мыслей о групповом сексе, но ведь можно как-то и очередность устроить… Жар прилил к щекам и Степка озирнулась по сторонам, словно кто-то мог ее мысли прочесть.

Митя… даже сейчас, всего пару часов спустя от расставания, Степка скучала. Улыбнулась своим мыслям, вспомнив, как они провели время. А когда в памяти всплыло, как Митя гасил «откат», едва не спотыкнулась. Неужели то, что он с ней вытворял, было на самом деле? И он даже пальцем не прикоснулся? Но… как? Блин, стыдно и хочется повторения…

А Гор… с ним сложно. Он бесил, раздражал и… слишком сильно возбуждал. Тело до сих пор горело в том месте, где он тогда ее коснулся. И повторения, вроде не хотелось, но в то же время тоскливо становилось, если представить, что больше не случится. Она вздохнула и приказала себя выбросить эти мысли из головы. «Само собой сложится…»

«Небыль, как вода, а быль, как смола»

Мэр был на месте, но к нему не пустили, попросив подождать в приемной. Степанида присела на стул под пристальным, плохо замаскированным взглядом секретаря. Женщина, до этого что-то выискивающая в бумажной папке, теперь механически шуршала листками, из-под очков поглядывая на посетительницу.

Степка достала телефон, решив потратить время на изучение новомодного девайса, как услышала, что в кабинете говорят на повышенных тонах. Сначала разобрать слов было невозможно, но потом донеслось:

— Никита, я ведь не железная! — прокричал женский голос с нотками приближающихся слез.

— Ко мне какие претензии? — голос мэра звучал хоть и раздраженно, но скорее устало, чем со злом, — сами разбирайтесь!

— Но я ведь не так много прошу, просто поговори с ним…

— Ка-тень-ка… — по слогам процедил мужчина и, кажется, хлопнул по столу, — я глава сельского совета, а не сводня! — от этого вопля у Степки даже телефон из рук выпал.

Она быстро подняла его и переглянулась с секретаршей, у которой от удивления и любопытства, пожалуй от любопытства больше, очки на лоб подскочили.

Дверь распахнулась и из кабинета выскочила знойная красотка, лет двадцати от роду. Степка даже сама засмотрелась, на столько красивой была девушка. Длинные белые волосы подняты в высокий хвост, глаза голубые, брови черные, на губах алая помада. Одета посетительница была в меховой жилет из чернобурки, длинные кожаные перчатки, выше локтя, мини-юбку и сапоги-ботфорты, между сапогами и юбкой выглядывали сетчатые колготки. Или даже чулки.

Повернулась и рыдая произнесла, обращаясь к мэру:

— Я думала, ты мне друг! — хлопнула дверью и выбежала прочь.

На мгновение повисла тишина.

— Это кто? — прошептала Степка.

— Катька, местная королевишна, — так же шепотом ответила секретарша, — дочка местного бизнесмена.

— Грозного??? — опешила женщина.

— Не, другого, тот что молокозавод открыл!

— А-а-а, не знаю такого!

— Да? Я думала вы уже со всеми… холостяками… познакомились… — проронила секретарша и поправила очки, вновь нырнув в документы. Степка покраснела, сразу сообразив на что намекает женщина. «Вот блин, значит соседи заметили! Ну все, прости-прощай репутация, беду я теперь в селе местной блудяшкой, как говорит Лукерья…»

Не успела Степка как следует опечалиться от перспективы стать деревенской «знаменитостью», как дверь в мэровский кабинет опять распахнулась. Честный Никита, собственной персоной, злой, с растрепанными волосами появился на пороге и прогремел своим оперным голосом:

— Татьяна Ивановна, убедительно прошу, Екатерину Вележеву и ее подруг ко мне не пускать! Да что это такое? От работы отвлекают… — под конец фразы заметил Степаниду и сдулся, последнее проговорив тише. Волосы поправил, приосанился и застыл, разглядывая.

— П-простите, Никита Горович, честное слово, в последний раз, она же мне басен наплела, мол папа по делу срочному, простите… — взволнованная секретарь даже с места встала, карандаш в руках теребя.

— Ладно, — спокойно ответил мэр, не глядя в ее сторону, — работайте. Степанида, вы не меня ждете?

От его пронзительного ястребиного взгляда вдоль позвоночника прошлось током и на обессиливших, в секунду ногах, стали покалывать ступни.

— Вас… — ответила тихо и даже головой кинула, вдруг он не расслышал.

— Проходите пожалуйста! — Никита шагнул в кабинет и сделал приглашающий жест рукой.

Степанида поглядела на него беспомощно, враз пожалев, что пришла. «Что за хрень, на меня напала? Даже с Грозным и сладкой парочкой общаться легче. А тут кости размякли. Ведь в доме Гора ноль эмоций было на него. Чего снова накатило?»

Никита смотрел в глаза, попавшей в плен его взгляда Степаниде, словно считывал с них мысли. Внимательно, щурясь, как вчитываются в сложные иностранные слова. А потом улыбнулся. Невероятной светлой улыбкой, обнажив белые зубы.

— Проходите, я сегодня добрый! — мэр вышел из кабинета, подхватил Степаниду под локоток и талию, практически втащив к себе. Степка успела послать беспомощный взгляд секретарше, как дверь закрылась, отрезав ее и Никиту от внешнего мира. «Ну все, пиши пропало!»

— Степанида! Ау? — раздалось откуда-то сборку и Слагалица поняла, что стоит с зажмуренными глазами, — неужели я такой страшный? — голос мэра сейчас звучал иначе. Баритон с бархатными нотками, так бы она его охарактеризовала.