— Мистер Маршдел, мы хотим побеседовать с Флорой. Не могли бы вы пройти с нами в столовую? Возможно, вы поможете нам утешить несчастную девушку после того, как она прочитает письмо.

— Хорошо, идемте. Но умоляю вас, сохраняйте спокойствие. И как можно меньше касайтесь этой болезненной темы — так будет лучше всего.

— Вы правы.

Маршдел торопливо накинул куртку, и трое мужчин направились в столовую, где бедной Флоре предстояло узнать о позорном бегстве ее жениха. Девушка уже сидела за столом. В последние дни она и Чарльз встречались здесь задолго до того, как приходили остальные домочадцы, однако этим утром, увы, ее возлюбленный запаздывал к столу.

Взглянув на лица братьев, она поняла, что случилась какая-то беда. Ее щеки побледнели, и Маршдел, заметив это, обратился к ней с горячей речью:

— Успокойтесь, Флора. Мы пришли сообщить вам о поступке, который вызвал у нас возмущение! Я верю, что он не породит у вас иных чувств, кроме благородного презрения.

— Брат, что все это значит? — спросила Флора, вырвав руку из ладоней Маршдела.

— Прежде чем приступать к разговору, я хочу дождаться адмирала Белла, — ответил Генри. — Это дело касается его не меньше, чем нас.

— Я уже здесь, — произнес адмирал, входя в столовую. — Я здесь, так что можете открывать огонь и не жалеть врага.

— А Чарльз? — спросила Флора. — Где мой Чарльз?

— Черт бы его побрал! — вскричал старик, не привыкший сдерживать свои чувства.

— Прошу вас, тише, сэр, — взмолился Генри. — И не злоупотребляйте бранью. Флора, вот три конверта. Как видишь, письмо, адресованное тебе, осталось нераскрытым. Однако мы хотим, чтобы ты прочитала все три послания и высказала нам свое суждение.

Побледнев, как мраморная статуя, Флора приняла письма из рук брата, затем положила два вскрытых конверта на стол и нервно распечатала третий, который был адресован ей. Генри с инстинктивной деликатностью отозвал мужчин к окну, чтобы сестра не стеснялась их взглядов. Но пока она читала текст, доказывавший ложь и притворство ее жениха, в столовую вошла мать семейства.

— Ах, деточка моя, — вскричала миссис Баннерворт, — ты вся дрожишь!

— Подождите, матушка, — ответила Флора. — Я хочу дочитать до конца.

Девушка дважды ознакомилась с каждым письмом, и когда последний лист выпал из ее пальцев, она воскликнула:

— О Господи! Что же может сравниться с этим несчастьем? Ах, Чарльз! Мой милый Чарльз!

— Флора! — гневно крикнул Генри, обернувшись к ней. — Достойно ли тебя такое поведение?

— О, небеса! Помогите мне вынести это!

— Не позорь фамилию, которую ты носишь! Пусть девичья гордость поддержит тебя!

— Я умоляю вас, мисс Баннерворт, — добавил Маршдел. — Лучше дайте волю своему возмущении. Это вам поможет.

— Чарльз! Мой милый Чарльз! — продолжала звать девушка, в отчаянии заламывая руки.

— Флора! — со злостью оборвал ее Генри. — Твое поведение невыносимо! Оно приводит меня в бешенство!

— Брат! О чем ты говоришь? Ты, что, сошел с ума?

— А ты?

— О Господи! Да я была бы рада лишиться в этот миг рассудка.

— Ты прочитала его гнусные письма! И однако с безумной нежностью продолжаешь звать того, кто их написал?

— Да, — рыдая, ответила девушка. — С безумной нежностью. Какое точное сравнение. Я всегда буду с безумной нежностью произносить его имя! Ах, Чарльз! Мой милый Чарльз!

— Ушам своим не верю, — проворчал Маршдел.

— Это неистовство горя, — пояснил ему Джордж. — Хотя я тоже не ожидал такой реакции. Сестра, прошу тебя, одумайся!

— Одуматься? Ты прав. Поток тревожных мыслей сбил меня с толку, ответила Флора. — Откуда пришли эти письма? Где вы нашли эти постыдные фальшивки?

— Фальшивки? — переспросил ее Генри и отступил назад, словно это слово хлестнуло его звонкой пощечиной.

— Да, фальшивки! — подтвердила Флора. — Но что стало с Чарльзом? Неужели он убит каким-то тайным врагом, который послал вам эти грязные подделки? О, Чарльз! Я не могу поверить, что ты потерян для меня навсегда!

— Великий Боже! — вскричал Генри. — Как я мог так ошибиться?

— Мне кажется, вы сходите с ума! — заметил мистер Маршдел.

— Подождите, — рявкнул адмирал. — Позвольте мне поговорить с мисс Баннерворт.

Он живо растолкал собравшихся мужчин по сторонам и приблизился к Флоре. Взяв в руки ее тонкую ладонь, адмирал обратился к ней ласковым голосом:

— Посмотрите на меня, моя дорогая. Я старый человек. Я достаточно стар, чтобы быть вашим дедушкой, поэтому вы можете спокойно смотреть мне в глаза. Мое милое дитя, я хочу задать вам один вопрос.

Флора приподняла голову и взглянула на обветренное лицо адмирала. Какой разительный контраст создавали эти два человека! Юная прекрасная девушка, с небольшими, почти детскими руками, абсолютно скрытыми в ладонях старого моряка, и грозный адмирал, чьи жесткие морщины разительно отличались от белой и гладкой кожи Флоры.

— Скажите, — произнес старик, — вы прочитали эти… письма?

— Да, прочитала, сэр.

— И что вы о них думаете?

— Они написаны не Чарльзом. Ваш племянник не имеет к ним никакого отношения.

Казалось, что по телу адмирала прокатилась дрожь. Он попытался что-то сказать, но ни слова не сорвалось с его уст. Старик лишь яростно затряс руки девушки, пока не понял, что делает ей больно. И тогда, прежде чем Флора догадалась о его намерении, он поцеловал ее в щеку и воскликнул:

— Благослови вас Господь! Вы самое чудесное создание на белом свете. А я самый круглый идиот. Конечно, эти письма не от Чарльза. Он не мог написать такую дрянь, и мне ужасно стыдно, что я поверил этим позорным фальшивкам. Прожил такую жизнь, а попался, как мальчишка!

— Ах, сэр, — ответила Флора, которую, похоже, не смутил поцелуй старика, — неужели вы могли поверить, что эти послания пришли от него? Нет, их писал какой-то хитрый и злобный зверь о двух ногах. Но где же Чарльз? Нам надо найти его, если он жив. А если моего возлюбленного убили те, кто подметными письмами пытался лишить его чести — которая, видит Бог, неотъемлема от благородного сердца Чарльза — то во имя святого правосудия найдите их, сэр. Я умоляю вас, найдите!

— Не беспокойтесь! Я найду и Чарльза, и этих мерзавцев! Он мой племянник. А вы лучшая девушка на свете, благослови вас Господь. Он любит вас по-прежнему, Флора. И если мой мальчик еще не в могиле — несчастное дитя! — то он скажет вам, что в глаза не видел этих позорных писем.

— Значит, вы будете искать его? — спросила Флора, и слезы хлынули по ее бледным щекам. — Я в этом деле могу полагаться только на вас. Вы один поверили в его невиновность. И пусть теперь все люди в мире говорят, что Чарльз способен на измену, мы так не будем думать и ответим им: "Нет!"