вы? Может быть, вам с семьей уехать пока на Сицилию? – предложил Энди, понимая, что сам далеко от Тома никуда не уедет.

– Мое место в Нью-Йорке, – покачал головой Мазари. – Я не покину его, потому что иначе Давид точно ощутит, что имеет право здесь хозяйничать.

– Тогда просто будьте осторожны, – попросил Адриано, не желая, чтобы вся эта ситуация как-то подставила его дона.

– А ты отдохни. Это приказ, – сказал Мазари. – Силы понадобятся позже.

– Я понял, сеньор, – по лицу Энди пробежало вялое подобие улыбки.

Попрощавшись, он вышел из кабинета и, сообразив, что за рулем будет сейчас опасен, как никогда, попросил Леонардо отвезти его.

Но, выйдя на своей улице, пошёл не к себе домой, а к Тому.

У него давно были ключи, так что он вошел в квартиру и впервые посмотрел на нее критическим взглядом. За те месяцы, что Том был двойным агентом, он находил время разве что на сон. Квартира казалась пустой и нежилой, пустой холодильник и слой пыли только усиливали это впечатление. Даже постельное белье было несвежим, но Энди было все равно. Он лег на постель, не раздеваясь, и пытался ощутить на подушке запах Тома. Но тот то ли выветрился, то ли забился другими запахами.

Закрыв глаза, Энди провалился в черноту, которую с трудом можно было назвать сном, скорее забытьем.

И из-за того, что чаще это полузабытье было довольно поверхностным, Энди то и дело вскидывался от кошмаров разной степени тревожности – в них Том то умирал у него на руках прямо на развалинах театра, то Фабрицио сообщал ему об этом, то он подходил к трупу, думая, что это Давид, переворачивал его и обнаруживал, что это Том.

Так Адриано промаялся часа четыре и поднялся, кажется, еще более разбитым, чем ложился.

Он задержался в квартире только для того, чтобы умыться и переодеться, и пошел на угол к таксофону, чтобы позвонить в госпиталь.

Соединяли его страшно долго, он то и дело закидывал четвертаки в автомат, пока наконец к трубке не подошел Фабрицио.

– Я слушаю, – голос у него был до ужаса неживой и уставший.

– Фабрицио! – от нервов голос Энди дал петуха, он прокашлялся. – Фабрицио, это Адриано. Что там с Томом, есть новости? – в ожидании ответа у него заледенели пальцы, хотя на улице было тепло.

– А, это ты, – Фабрицио несколько расслабился. – Он стабилен, но мы его почти с того света вытащили, – ответил он. – Можно будет утром приехать.

Не особенно верующий и совершенно не набожный Энди торопливо пробормотал молитву на итальянском.

– Спасибо тебе, Фабрицио, – тихо добавил он. – Я обязательно приеду.

– Не за что. Это моя работа. Ладно, я побегу, мое дежурство еще не кончилось, – сказал ему Фабрицио. – Увидимся утром.

– Да, конечно. До завтра, – Энди попрощался и, повесив трубку, еще какое-то время стоял, погруженный в свои мысли, пока стуком по стеклянной стенке его не вернул на землю другой прохожий, которому потребовался телефон.

Встрепенувшись, Энди вышел из будки и поплелся обратно. В этот момент его желудок напомнил, что в нем уже очень давно не было ничего, кроме кофе.

Когда тетя Джованна увидела в дверях ресторана Энди, она выронила стопку тарелок.

– Мадонна, почему ты выглядишь как полутруп? – спросила она. – Что произошло?

Скрывать что-то у Энди сил уже не было.

– Том в госпитале, – ответил он, подняв на тетю усталый, почти болезненный взгляд. – Должен выкарабкаться…

– Том? В госпитале? – из кухни выглянула тетя Джорджия. – Cazzo, Адриано, рассказывай понятнее, что произошло?

Они засуетились, уводя его на кухню и усаживая за стол. Появилась бутылка граппы, стакан и тарелка с самой простой, но как всегда изумительно вкусной пастой качо э пеппе.

Разумеется, тетки были в курсе деятельности Энди, не досконально, конечно. Но в Маленькой Италии, пожалуй, сложно было найти человека, так или иначе, не связанного с мафией. Фамилия Давид тоже была им знакома.

Поэтому Энди, опустив, разумеется, определенные подробности, рассказал, что Том оказался заложником Давида-младшего, и этой ночью его удалось освободить, но он очень сильно пострадал.

– Зачем Том вообще связался с Давидом? – недоумевали они. – Почему он вообще решил работать на него, скажи на милость?

На это Энди лишь дернул плечом – вот этих подробностей теткам точно знать не стоило. Да и, честно говоря, признаваться в том, что сам подтолкнул его на это, было страшновато, мало ли, как Джованна и Джорджия отреагируют.

– Когда его можно будет навестить в больнице? – спросила Джованна, сев напротив племянника.

– Я завтра пойду в госпиталь, потому сообщу вам, как у него дела, – пообещал Энди, понимая, что они будут переживать.

– Отнесешь ему что-нибудь вкусное? Не знаешь, что ему можно? – спросила Джорджия.

– Когда узнаю, что можно, обязательно отнесу, – кивнул Энди, удивившись и порадовавшись, что тетки не накинулись на него с критикой и обвинениями. Впрочем, он и сам себя успешно грыз изнутри.

Тетя Джованна вдруг совершенно неожиданно обняла его и прижала его голову к груди, тяжело вздохнув.

– Адриано, пожалуйста, береги себя, – попросила она.

– Тетя Джо… ну ты чего, – голос подвел Энди – сказывалось перенапряжение, так что говорил он едва различимым шепотом. – Все со мной будет в порядке, – он погладил ее по руке и попытался перевести все в шутку, – я заговоренный.

– Тьфу на тебя! – тетушка тут же шлепнула его по макушке. – Не гневи Бога, ради всего святого! У бедного мальчика вон вообще нет никого из родных, кто бы переживал за него так, как мы за тебя.

– Поэтому за него переживаете вы, – Энди не укорял их, наоборот, в его голосе слышалась благодарность. Думать о том, как отреагировали бы тетушки, если бы Том погиб, он малодушно не стал.

– И мы тоже…– ответила она, вытерев слезу со щеки, вновь подумав о сестре, матери Адриано. – Ты тот еще оболтус, но ты должен позаботиться о Томе.

– Я позабочусь, тетя Джо, – это полностью совпадало с собственными планами Энди. – Спасибо за ужин, – поблагодарил он. – Я пойду, попробую поспать, а завтра после госпиталя заеду к вам.

– Иди, мы будем ждать новостей, – ответила она, отпустив его. Тетки проводили его взглядом и переглянулись. Пусть Энди считал их наивными, но они понимали и знали гораздо больше, чем он думал.

Сегодня Энди отправился к Тому вполне осознанно, к себе заглянул лишь для того, чтобы взять смену одежды, соблюдая все меры предосторожности – люди Давида могли выяснить, где его искать.

У Тома, чтобы посильнее вымотать себя и обеспечить более крепкий сон, он убрался немного, даже цветок полил, а потом уже стал укладываться, хлопнув